«Я гибну, но мой смех еще не стих», или Сага об Анле Безумном. Книга первая
Шрифт:
Только выходя из покоев, Харальд обратил внимание на ковер и заметил, что под ним кто-то лежит. Тогда он задержался в дверях и в сердцах обронил:
– Они теперь входят в моду, эти восточные ковры. Но тем, кто присматривает за ними, лучше бы надевать латы, чтобы не напороться на меч.
После того, как он вышел, дочь конунга и Тордис не могли уразуметь, что означают его последние слова. Сперва они решили, что Харальд не сдержал себя и дал волю гневу. Но Тордис тоже заметила под ковром лежащего человека. Герута немедля велела ей позвать стражу. Пришлось тогда Бруне вылезти из укрытия и с улыбкой объяснять княжне, зачем он там прятался. Герута была этим очень недовольна и велела ему передать отцу их разговор с Харальдом слово в слово. А потом прибавила, что не жалеет ни о чем из того, что было
XXX
Жил тогда человек по имени Браги. Он был сыном хевдинга Бодди из Рогаланда. Это был человек невысокий, большеголовый, розоволицый, с худыми руками и немного короткими ногами. У него были рыжеватые волосы, курчавая бородка и карие глаза, пристальный взгляд которых проникал во все, что он хотел запомнить и постичь. Он не любил прибегать к насилию, и слово его было быстрее и острее меча. В то время Браги был еще совсем молод, но уже подавал большие надежды. Никто не умел так хорошо толковать руны 69 и слагать стихи. И ярлы, и бонды были ему рады как ведающему человеку и искусному собеседнику.
69
Руны – идеограммы, возникшие, не столько для записи сообщений, сколько для использования в магических целях. Делались как насечки на дереве, что привело к преобладанию вертикальных линий и отсутствию округлых черт. Даже тогда, когда руны стали средством письма, выделялись особые «руны мудрости», имевшие сакральный смысл.
Браги приехал на Селунд, когда Хрёрек Метатель Колец пировал в Хлейдре, и конунг по совету опытных людей пригласил его на свое торжество. Пока гости кушали и бражничали, Браги ничем не выделялся в палате, но когда дело доходило до рассказов, сыну Бодди не было равных. Держась незаметно среди других, он, по своей привычке, присматривался ко многим. Не мудрено, что он обратил внимание на Харальда, сына Хельги, о котором столько говорили в те дни. Браги расспрашивал о нем людей на пиру, выискивая нужные слова, будто куски янтаря в песке морском. Обдумав их ответы, он понял, что это человек необычный.
Вышло так, что на второй день после пира Браги позвали в большую палату, где Хрёрек конунг сидел со своим сыном Харальдом и хевдингами. Перед этим Бруне передал господину разговор Геруты с молодым Харальдом. Узнав от слуги о словах сына Хельги, которого он возвысил из грязи, Хрёрек конунг пришел в ярость. Его разгневало, что такой человек помышляет о женитьбе на его дочери, да еще выдает себя за потомка конунгов. Но сын его Харальд убедил отца не давать воли гневу, пока не выяснится правда о роде и племени молодого воина. Потому Хрёрек конунг и собрал в палате знающих людей, чтобы выведать у них, не известен ли кому корень рода Харальда. Одни сумели дойти лишь до его деда Торбьёрна, другие смогли вспомнить древнего Хельги. При этом никто не сказал о предках Харальда ничего такого, что могло бы объяснить его загадочные слова.
Но когда все умолкли, раздался тихий голос Браги, что произнес такую речь:
– Прости меня, конунг, что заговорил тот, кому по годам больше пристало бы слушать. Я здесь человек новый и не знаю твоих гостей. Но знатные люди севера мне известны. Был я не так давно в Согне 70 и беседовал с одним старым хевдингом. Он многое поведал об их лучших родах и мужах. Но более всего запал мне в память его рассказ о Хельги, сыне Хьёрварда конунга, сына Торбьёрна Бычья Кость, который стал первым в тех краях морским конунгом 71 . По словам хевдинга, у этого Хельги была невеста Свава, дочь Эйлими конунга, дева редкой красоты, которая вместе с ним ходила в походы. Говорили даже, будто она была валькирией и водила с собой боевых подруг, но я не могу это утверждать. Хельги, сын Хьёрварда конунга, одержал много побед и захватил богатую добычу, пока не пал в поединке со своим кровником – Альвом, сыном Хродмара конунга 72 . Немало мужей тогда хотели посвататься к Сваве, только она не вернулась домой после смерти Хельги. А иные говорят, будто она родила от него сына. Что стало с матерью и ребенком, никто не знает. Между тем в Согне до сих пор правят конунги, ведущие свой род от Хедина, сводного брата Хельги, который отомстил за его смерть. И сдается мне, конунг, что Харальд, сын Хельги и внук Торбьёрна, и есть правнук Хельги, сына Хьёрварда конунга, и Свавы, дочери Эйлими конунга.
70
Согн – область в западной Норвегии.
71
Морскими конунгами скандинавы называли предводителей дружин, не имевших своих земельных владений. Со временем это название закрепилось за вождями викингов. В «Саге об Инглингах» говорится, что «только тот мог с полным правом называться морским конунгом, кто никогда не спал под закопченной крышей и никогда не пировал у очага».
72
История любви Хельги и Свавы воспета в «Песне о Хельги, сыне Хьёрварда», которая входит в «Старшую Эдду» – свод скандинавских мифологических и героических преданий, записанных в XIII веке исландским ученым Сэмундом Мудрым.
После рассказа Браги люди в палате, затаив дыхание, стали ждать решения конунга. Однако тот озадаченно молчал, сложив клетью пальцы рук и сжимая их до хруста. Вдруг сын его Харальд хлопнул себя по лбу и радостно возвестил:
– Вспомнил, я теперь вспомнил, как впервые встретил Хельги, отца Харальда, и какие слова от него услышал! Я все никак не мог взять в толк, откуда столько благородства у человека, что был слугой у деревенщины, а затем бродил вместе с нидингами. Но, видно, правду говорят люди, что кровь не обманет…
Конунг был очень недоволен этими словами и раздраженно сказал гостям:
– Вот и дожили мы до того, что петушки кричат раньше петухов. О чудных делах поведал нам Браги, сын Бодди, и словно околдовал нас. Мы не знаем, кем доводится Хельги из Согна сыну того Хельги, который стал моим ярлом. Может, это его предок, а, может, и родства между ними нет. Я признаю, что Харальд – особенный человек. До сих пор мы с сыном видели от него лишь добро и щедро платили за верную службу. Но кто может знать, что ждет его впереди?
На другой день два десятка датских кораблей с сыновьями побратимов и тремя сотнями воинов отплыли из Селунда и устремились в Восточное море.
«Люди так неразумны, что готовы поверить всему. А если найдется краснобай, который складно сказывает им свои бредни, то и подавно. По мне, такие, как Браги, опаснее воров и убийц, ведь это они толкуют былое так, что после них правды не сыскать. И всегда найдутся молодые глупцы, которые после их сказок летят, как мотыльки на огонь, навстречу своей гибели, наперекор воле старших».
XXXI
На сей раз, должно быть, сами боги были на стороне северян. Попутные ветры и течения подхватили их ладьи и не оставляли до тех пор, пока вдали не показался вендский берег. Вскоре жители города Рерика увидели, как с приплывших ладей на песчаный берег сходят люди, которые пришли не торговать, а воевать. Даны начали резать стада коров на выпасах и грабить дома и амбары. Мирные люди бежали от них в город, а те, кто кинулся защищать свое добро, приняли смерть от острых мечей и секир. Стон и плач вновь раздались на земле вендов.
В это время Буривой конунг укрывался от летнего зноя в своей усадьбе, слушая жужжание пчел в бортях и охотясь на туров в ближнем бору. Горожане уже известили его, что высадилось датское войско, разоряет страну и подступает к городу. Конунг приказал им оборонять Рерик, чтобы он мог скрытно подойти и ударить в спину врагов. Буривой так поступал уже не раз, и это всегда приносило ему победу. Не сомневался он в том, что и теперь ждет его удача. Ибо верные люди сказали ему, что вождь данов еще молод и не сведущ в ратных делах.