«Я гибну, но мой смех еще не стих», или Сага об Анле Безумном. Книга первая
Шрифт:
Пока горожане собирали выкуп, даны выбрали три ладьи и сложили тела павших на дрова, пропитанные смолой. Когда они столкнули эти суда на воду, сначала вожди, потом херсиры, а затем и воины, пустили в них зажженные стрелы 75 . Огненные струги понеслись, подхваченные течением, и чем дальше они уходили к рубежу моря и неба, тем больше казались то чудными птицами, то редкими цветами, то падающими звездами. Проводив их долгим взглядом, вожди и воины справили тризну по тем, кто был на пути в Вальхаллу. Наутро, получив условленную плату от вендов, они поднялись на ладьи и отплыли в родные края.
75
Почетный
XXXII
Гримольвом звали человека, которого Харальд вызволил из вендского плена. Он был сыном Гранмара из Вестфольда. Этот Гранмар ходил в дружках у Хельги, отца Харальда, когда еще бродил с ним по свету в одной ватаге нидингов. Позже, когда Хельги поселился на севере Ютланда, Гранмар бывал у него с сыновьями проездом в Страну Фризов, где они совмещали торговлю с разбоем.
Гримольв был человек высокий, сухопарый, с маленькой головой, длинными руками и ногами, отчего издали походил на большую птицу. Сходство с нею придавал ему также крупный нос, выступавший вперед, как вороний клюв. По нему в то время называли его Гримольв Ворон. Он был деятелен, но переменчив, храбр, но не стоек, и жаден до добычи, как и все его родичи. Более всего нрав его выдавал беспокойный взгляд, который так и рыскал по людям и вещам, с коими он имел дело. Гримольв унаследовал от отца любовь к странствиям, набрал на свою ладью бывалых людей и плавал с ними по Восточному и Западному морю.
По пути на Селунд, беседуя с сыном Хельги, Гримольв мало рассказывал о своей жизни, а больше выведывал о его делах. Так он узнал, что Харальд в почете у конунга Хрёрека Метателя Колец и на службе у его сына. Почуяв пряный запах наживы, Гримольв предложил молодому вождю принять его вместе с людьми под свое начало. Тот ответил сыну Гранмара, что в Ютланде воинов у него хватает, но он может послужить ему в другом деле и при этом едва ли останется в убытке. Гримольв прикрыл глаза, словно вознося хвалу богам, и спросил спасителя, какое дело он считает настолько прибыльным, что готов поделиться добычей.
– Слышал я не раз от отца, – говорит с улыбкой Харальд, – как манил его большой остров, который зовут Страной Англов. Дважды он ходил к нему, но не был уверен, что побывал там. Пришла и мне охота повидать эти края. Вам, торговым людям, известны все пути. Можешь ли ты проводить меня туда?
– Тогда тебе нужен не я, – степенно ответил Гримольв, – а брат мой Хастинг. Он торговал в этой стране прошлым летом. Но Хастинг очень недоверчив и не поплывет с незнакомыми людьми без меня. Так что, если ты хочешь повидать этот остров, тебе нужно будет взять в провожатые нас обоих. При этом я, думаю, вправе просить, чтобы наши доли с братом были равны.
Харальд посмеялся над лукавством купца, но не стал оспаривать его дележ чужого добра. Оба ударили по рукам на том, что будущим летом братья прибудут к Харальду на двух ладьях, и они вместе поплывут в Страну Англов.
XXXIII
Харальд и Халльфред с добычей и славой вернулись в Хлейдр и предстали перед Хрёреком конунгом и его двором. Хрёрек конунг и его сын Харальд встретили их очень радушно. Харальд и Халльфред принесли конунгу третью часть добычи. Но Хрёрек Метатель Колец повелел, чтобы его доля была разделена между сыновьями тех, кто погиб в этом походе. Люди говорили, что конунг поступил, как подобает щедрому вождю, у которого не будет недостатка в воинах.
На пиру, данном в их честь, Харальду и Халльфреду отвели почетные места напротив конунга и его сына. Расспросив воинов о походе, конунг отдал должное их отваге, но больше хвалил за хитрость, что помогла одолеть вождя вендов. Когда же он узнал, как Харальд отказался от выкупа за пленных и подбивал воинов пойти на приступ Рерика, то покачал головой и сказал сыну Хельги:
– Вижу я, что кровь для тебя дороже золота. Многие на твоем месте повели бы себя иначе. Ты же поступил как суровый к вендам.
Харальд немедля поднялся, поклонился правителю и произнес:
– Благодарю тебя, конунг, за имя 76 . Не желаешь ли чего добавить к нему?
Хрёрек Метатель Колец засмеялся и велел принести редкий меч, привезенный из Серкланда. Этот меч имел более тонкое лезвие, чем мечи данов, но был намного прочнее и таким острым, что рассекал волос надвое 77 . Конунг вручил его Харальду, сыну Хельги, и это был дорогой и щедрый подарок. Халльфреда, сына Анлафа, правитель также не обошел вниманием, подарив ему франкское копье с широким и острым наконечником. Затем он утвердил Харальда и Халльфреда в титулах и правах на землю, которыми прежде наградил их отцов.
76
У скандинавов, как и у других народов той эпохи, наряду с именами, данными при рождении, были в большом ходу личные прозвища. Существовал обычай, согласно которому тот, кто давал человеку «новое имя», был обязан сделать ему подарок.
77
Мечи из упругой стали ранее всего стали изготовлять в Индии (булат) и в Китае, откуда технология их производства пришла на Арабский Восток (дамасская сталь). Настоящий булат, который для своего производства требовал чистого железа, графита и огнеупорной печи, был редок даже в Азии. Поэтому в Европу с Востока завозились мечи из Ирана, Сирии и Аравии, поставлявшиеся арабскими торговцами. «Дамасской сталью» они стали называться позднее – в XII-XIII веках, когда главным центром металлургии на Ближнем Востоке стал город Дамаск. В Европе упругая китайская сталь получила известность еще в последние века Римской империи. Позднее ковка клинков на основе сварки железа и стали, аналогичная изготовлению «дамаска», была освоена мастерами франков в эпоху Меровингов. Мечи, которые в VIII в. имелись у викингов, как правило, были франкского происхождения («каролинги»). Они служили также в качестве образцов для подражания местным мастерам.
Видя расположение конунга, многие хевдинги стали поднимать чаши за их удачу. А Харальд Сын Конунга даже сошел с возвышения, чтобы выпить с ними из рога, полного меда. После этого он снял свои золотые запястья и надел их на руки сыновьям побратимов. Тогда Харальд, сын Хельги, признался державному тезке, что будущим летом хотел бы навестить с воинами Страну Англов, если это будет ему угодно. Харальд Сын Конунга громко рассмеялся и тихо обещал ему позволить эту поездку, если он отправится туда под его началом.
Свойское обращение сына с людьми ниже его по званию не понравилось конунгу. Желая показать, кто здесь хозяин, он спросил у Харальда и Халльфреда, угодил ли он им, когда раздавал награды. Сыновья побратимов ответили, что всем довольны и готовы и дальше служить ему и его сыну. Тогда конунг спросил, нет ли у них какой просьбы. Халльфред лишь развел руками, как будто удивляясь, можно ли желать большего. Но Харальд вскочил со скамьи так, будто хотел прыгнуть за борт корабля, когда вода холодна, а берег почти не виден:
– Помнишь ли, конунг, – пылко заговорил он, – как ты спрашивал, что у меня за дело к твоей дочери? Тогда я не мог забыть, что Герута – княжна, а я – сын твоего слуги. Но с тех пор тайное стало явным, и род мой тебе известен. И я не стану скрывать от тебя, конунг, что лежит у меня на уме. После того, как эта рука сразила убийцу отца, ничего я так не желаю, как посвататься к Геруте. Не прими слова мои за дерзость, конунг, ведь каждый волен в своей мечте.
Услышав такие слова, люди разом оборвали беседы, ожидая сурового ответа правителя. Хрёрек конунг был разгневан, но еще больше изумлен тем, что сын нидинга, которого он сделал своим ярлом, заговорил о женитьбе на его дочери. Призывая всех в свидетели, он воздел руки к небу и сказал Харальду: