Я — хищная. Ваниль и карамель

Ангел Ксюша

Но он приехал. Улыбался ободрительно, будто мы близки, а я от растерянности и слова в ответ не сказала. Глупо кивала и мечтала спрятаться подальше, чтобы никто не нашел. Там, где Крег никогда не сможет достать.

Спрятаться было негде. Дом наводнился людьми, они выливалась из комнат, топтали ковры, шумели и мешали сосредоточиться. Люди множились каждый раз, когда открывалась входная дверь. Атли. Альва. Хегни. Я и подумать не могла, что в Липецке столько хищных!

— Зачем они здесь? — рассеянно спросила

я Эрика.

Он посмотрел серьезно и ответил:

— Из-за тебя.

Из-за меня. Шутка ли — такая ответственность? И зачем? Ладно, скади — они семья. Влад еще… Глеб. Но остальные?

Глеб был в пути — Влад позвонил, и он сразу выехал, а я отчего-то почувствовала вину перед ним. Глеб терпеть не может сборища. А еще Ника… Только они нашли общий язык, а тут я со своим Крегом!

Охотник, напомнила я себе. Всего лишь…

Щуплый. Жилистый. Взгляд внимательный и теплый. Он всегда интересовался здоровьем Алана, рассказывал забавные истории, делился опытом.

Иллюзия. Маска, которую он носил. Даже Ира — и та была всего лишь маской. Пока нужна была, лелеял, а потом чуть не убил. И убьет, если не найдем способ его остановить. Предупреждение было весьма четким. Не стоит его недооценивать, за это время Крег прекрасно меня изучил. Наблюдал. Слушал. Расспрашивал Иру — ненавязчиво и скорее всего так, что она сама хотела рассказать. Поделиться, ведь с кем ей еще было делиться? Меня рядом не было. Если бы была… Впрочем, прошлого не вернешь.

На чердаке царил полумрак. Влажность и затхлость, а вокруг лампочки, покачивающейся под потолком на толстом, крученном проводе, танцевали пылинки.

Картины укрылись небрежно наброшенной на них простыней и, казалось, спали. Охраняя их сон, старая тумбочка скалилась открытым ящиком, набитым всякой всячиной: палитра с засохшими красками, рваное тряпье, кисти. Они торчали из тумобочной пасти, словно острые клыки.

Стул без одной ножки одиноко притаился в углу. Рядом — коробки со старым хламом и сундук.

Я присела на него на минуточку, отдохнуть. Тут же испачкалась и задела плечом паутину. Пыльно и тихо. Интересно, если я спрячусь в этот сундук, Крег меня найдет?

Жаль, от собственного дара не спрячешься…

Темно. Только свечи мажут тенями по стенам, и огни колышутся от сквозняка. Я не узнаю места, оно представляется смутно, размыто, темнота вползает в голову ядом.

Пахнет кровью. Мускусом и медом, и от сладких запахов сводит желудок.

И я стою, не в силах пошевелиться, потому что…

Барт здесь. Лежит, раскинув руки, и я впервые вижу его таким беззащитным. И кровь — она везде, пропитала его просторную рубашку, скопилась лужицей на полу, вычертила брызгами аляповатые рисунки.

Нож с красивой ручкой — черной, резной — торчит у Барта из живота.

Ритуал выкачки жилы очень прост. Несколько секунд — и человек

мертв, а его кен достанется тому, кто воткнул ритуальный клинок в его тело.

После этого помочь уже нельзя. Ритуал выкачки жилы необратим.

А я только и могу смотреть, как умирает Барт…

Видение было болезненным, даже слишком. И голова заболела так, что глаза трудно открыть, хорошо, что на чердаке свет неяркий и тихо. Я не сдержалась, и захныкала, пальцы потянулись к вискам. Минут пять понадобилось, чтобы я смогла разлепить веки. В последний раз так больно было, когда я пророчила Эрику.

А когда боль слегка утихла, пришло осознание.

Барт!

Я не единственный сольвейг в мире, а Барт часто появляется у андвари, и если Рик или Лили не знают о Креге — а скорее всего, так и есть — то кто предупредит Барта?

Сила и мудрость — еще не все. Крег хитер, легко втирается в доверие, и может легко переключиться с меня на Барта, ведь зачем тратить много сил и рисковать собой, когда есть гораздо более легкая добыча?

Я понимала одно: если Барт погибнет, я себе никогда не прощу. Нужно предупредить, рассказать о Креге, предотвратить неизбежное.

Мои видения всегда сбываются.

Телефон я нашла в комнате. На тот момент общий ажиотаж поутих, и коридоры пустовали. Я не знала, куда делись гости, меня это мало волновало, впрочем, как и головная боль. Пройдет. Эрик и так слишком выложился сегодня, а голова… В крайнем случае, у меня в загажнике всегда есть таблетки.

Номер Лили я записала еще в свой первый к ним визит. На всякий случай или же из вежливости, припомнить было сложно — дело давнее — но я порадовалась, что не придется будить Иру. Она и так настрадалась, пусть отдохнет.

Длинные гудки, шумный вздох и лаконичное:

— Слушаю.

В голосе целительницы андвари чувствовался холод. Нежелание разговаривать. Будто трубку она взяла из принуждения, а не по собственному желанию. Тревожный звоночек, но я решила идти до конца. Сорвать маски, ведь теперь они точно не нужны.

— Это Полина. Звоню предупредить, что Крег… Крег изменился. Думаю, вам стоит знать.

Молчание и снова дыхание в трубку — громкое, нерешительное. Вроде она хотела что-то сказать, но боялась или оценивала перспективы.

И лишь выдержав паузу, Лили ответила:

— Я знаю, Полина.

— К…как знаешь? — опешила я.

— О Креге мы с Риком в курсе с самого начала.

И что теперь говорить?

Пульс болезненно отдавался в висках, заставляя морщиться. Конечности озябли — от страха, не иначе. От страха и безысходности.

— Послушай, Полина… — Голос Лили звучал мягко, убаюкивающее. — Ты жива, и должна радоваться. Остальное оставь на суд богам.

В голове шумело, и это заглушало ее голос — приторно сладкий, как патока.