Я хочу быть тобой

Дюжева Маргарита

Куда? В душе не ведаю. Тыкаю панель навигатора, чтобы узнать название улицы, дублирую его собеседнику.

— Жди.

Он никогда не задает лишних вопросов, сразу делает.

Ждать чертовски сложно, потому что с каждой секундой все туже затягивается удавка на шее. Я теряю время, теряю Милу, проваливаюсь в какое-то вонючее болото. И все из-за чего? Из-за собственной тупости или…

Стеф приезжает через полчаса. К тому времени я перебираюсь с дороги на парковку, и он ставит свою неприметную серую тачку рядом

с моей. Выходит на улицу, достает из кармана пачку, зубами вытягивает одну штуку.

— Угостишь?

Я не любитель никотина, но сейчас делаю жадную затяжку, чувствуя, как горечь ударяет в голову.

— Ну давай, рассказывай, что у тебя, — коротко кивает Стеф.

Такое себе удовольствие признаваться в собственных косяках, но иначе в этом дерьме не разобраться.

— Я изменил Миле.

Степан медленно затягивается и выпустив кверху струйку дымы, совершенно невозмутимо произносит:

— Тебя поздравлять или сочувствовать?

— Издеваешься?

Он прекрасно знает, что я давно и безнадежно влюблен в Милку.

— Ты позвал меня, чтобы рассказать про свои успехи на левом любовном берегу?

— Мне помощь нужна.

— Я не сваха.

— Да при чем тут сваха, — в сердцах бросаю недокуренную на землю и придавливаю ботинком, — у меня такое чувство, что меня, как барана за рога водят.

— Сам разобраться не можешь? Ты ж вроде как адвокат.

— Не могу. Я лицо заинтересованное. Эмоции глушат.

Стеф некоторое время молчит. Он такими делами не занимается. Для него это детский сад и мышиная возня.

— Ты просто послушай, а потом вердикт вынесешь. Или я м. дурак полный, или действительно херня какая-то случилась.

— Валяй, — милостиво кивает, щурясь от дыма.

Я вываливаю ему все. Начиная с того, как Зойка у нас жила, как мы с ней чпокнулись в пьяном угаре, и заканчивая сегодняшним звездецом.

— Вот такая хрень, — развожу руками, — Меня с той ночи бомбит, не могу адекватно думать. Пазл не складывается.

— Знаешь в чем твоя ошибка? — Стеф задумчиво смотрит на тлеющий красный огонек.

В чем моя ошибка?

Мне не до экзаменов на профпригодность, но сейчас я рад вопросам, потому что они заставляют меня собраться с мыслями, а не барахтаться в эмоциях.

Видя, что я туплю, Стеф задает еще один вопрос:

— Что бы ты сказал кому-то из своих клиентов, попади он в такую ситуацию?

Устало сжимаю пальцами переносицу:

— Я должен был сдать кровь на анализ после той ночи.

— В точку, — стряхивает пепел, — а ты повелся на заплаканные наивные глазки.

— Будь это кто-то другой…Но это Зоя, в ней Мила души не чает, они как сестры, подружки, не разлей вода всегда были. И она девчонка еще совсем…

Стеф выразительно вскидывает брови, и я чувствую себя еще большим идиотом, чем прежде.

— Думаешь, опоила?

— А давно ли ты

стал калдырить так, что жену узнать не в состоянии? — он вытягивает телефон из заднего кармана брюк, — дайка адресок этой волшебной племянницы, а заодно ФИО, чтобы больничку пробить.

Меня потряхивает, когда сообщаю информацию. У Стефа чутье волчье, если решил помочь, значит что-то есть.

Глава 21

Прихожу в себя на полу. Сижу, привалившись спиной к одной стене, взглядом упираюсь в противоположную. Сердце еле бьется.

Взгляд на часы — прошло всего полчаса с того момента, как Вадим увез Зайку, а кажется, будто я уже десяток лет прожила и безнадежно состарилась.

Больно. Но это еще цветочки. Основная боль спряталась за апатией, которая меня накрыла после таблеток. Когда их действие пройдет, меня вывернет наизнанку, переломает все кости, не оставив ни одной целой.

Я не хочу в этот момент быть одна, поэтому звоню Алисе.

Она отвечает не сразу, а когда раздается ее голос, на заднем плане играет плавная музыка.

— Привет, — улыбаюсь деревянными губами, — чем занимаешься?

— На тренировке. Решила постичь таинство йоги. Запуталась в морской узел и теперь думаю, как распутываться обратно. А у тебя что? Звучишь грустно.

— А мне Вадим изменил.

Вслух эти слова звучат отвратительно. Она мертвыми кирпичами падают на пол, добивая остатки моей выдержки.

Он предал меня. Они предали меня! Те, кому я беззаветно верила. Те, кого я любила больше, чем саму себя.

— Это такая шутка? — в голосе Алисы неприкрытое замешательство, — или…

— Или, — сиплю. Не справляясь с голосом.

— Так…так! — у нее что-то падает, — завари свой самый вкусный чай.

— Я не хочу чаю. Я ничего не хочу, — закрыв глаза ударяюсь затылком по стене. Потом еще раз, — ничего.

— Заваривай, — командует подруга, — я сейчас приеду.

— Хорошо.

Только благодаря тому, что у меня есть задание, я поднимаюсь с пола. Придерживаюсь за стену, потому что мотает как пьяную. Каждый вдох — раскаленным железом по легким, и зубы стучат так громко, что слышно на весь дом.

Предатели! Ненавижу.

Перед глазами зареванное Зайкино лицо сменяется ошарашенной, откровенно испуганной физиономией Вадима. Что? Не ждал заец, что так быстро со своей зайчихой допрыгается?

Боже, как же противно! До тошноты!

Меня действительно тошнит, и я бегу в туалет, чтобы склониться над унитазом. Меня полощет так сильно, как еще ни разу не полоскало за все время беременного токсикоза. И с каждым спазмом кажется, что вот-вот и душа вывалится наружу.

Чай я все-таки завариваю. Ставлю на стол чайник и красивые чашки. Те, самые которые всегда достаю, чтобы порадовать гостей. Зайке, помнится, они очень нравились.