Я хочу, чтобы...
Шрифт:
– Манат!
– ахнул Амин, чуть не выронив чашку.
– А ты солнышко-Аллат ожидал увидеть?
– фыркнул мальчишка.
– Расслабься, скорее всего, это будет кто-то из подручных ей джинов. Тебе предложат поесть. Что бы там ни было, ты должен съесть хоть кусочек. Понял? Капля воды, кусочек… чего она там тебе даст. И дальше она тебя проводит. Если начнёт кочевряжиться, ты ей напомни… в общем, про брошь-скарабея напомни. Проводит. Найдёшь девчонку. Скорее всего, в клетке. Откроешь клетку, заберёшь девчонку - она будет спать. По имени её не называй, а то проснётся. Дальше обратно в шалаш… или что там будет. Снова кусочек еды, какой бы отвратной она ни была и капля воды. И только тогда зовёшь девчонку. Если не успеешь, она останется там. Успеешь - вернётесь оба. Я буду вас ждать тут. Понял?
– Понял, - хмурясь, отозвался Амин.
– А ты…
– А я жду тут, - перебил мальчик.
– Мне к Вадду нельзя, стоит мне там появиться, он быстро в своё царство спустится - крылом махнуть не успею… Всё, ты закончил? Ну, тогда вот, держи.
Амин уселся на пол, осторожно взял чашу с горячим отваром. Попробовал, скривился.
– До дна, - приказал Валид, - ты всё запомнил, что я сказал?
– Да, - обречённо вздохнул Амин, чувствуя, как с каждым глотком на него наваливается чудовищная усталость.
– Ну, тогда до встречи, - усмехнулся мальчик.
– Передавай старухе привет.
Это было последним, что Амин услышал, заблудившись в сгустившемся вдруг тумане.
***
Песок был мелким, прохладным и удивительно приятным. Амин по щиколотку утонул в нём и залюбовался нежно-серебристым сиянием, исходящим от каждой песчинки.
Барханы змеями извивались, наползая друг на друга. Юноша с удовольствием вдыхал свежий, прохладный воздух, наслаждался приятной нежностью песка - не жёсткого, кусающего, как обычно, а мягкого, словно дорогая перина.
Шаг, второй. Зачем он вообще идёт? Куда?
Порыв ветра подтолкнул в спину, и юноша сам не заметил, как очутился на вершине холма. Амин выпрямился, отдышался и замер, открыв рот.
На безоблачном и безлунном небе танцевали звёзды - маленькие алмазины искрились, постоянно перемещаясь, выводя какой-то свой загадочный узор, меняющийся как в калейдоскопе. Внизу им вторил песок, искрящийся, точно чешуя или блики на тёмной воде.
Ветер, снова загудев, толкнул Амина. Скрипнули песчинки, напомнив чей-то давно… очень давно слышанный голос…
Амин вздрогнул, тряхнул головой. Он… зачем он здесь? Он…
Пустыня звала. Мягко, нежно, как голос матери. Уговаривала остаться, махнуть на всё и просто наслаждаться долгожданным покоем. Ведь он заслужил… Нет?
Песок заскрипел под ногами, и Амин словно очнулся. И тут же будто из-под земли перед ним возник шатёр. Тёмный полог приглашающе распахнулся.
Юноша в последний раз оглянулся и решительно шагнул внутрь.
Здесь тоже не было темно. Скорее сумрачно. Не горела стоящая посреди циновки лампа, и хвала Аллат, потому что освещала бы она…
Амин непроизвольно схватился за рот и шагнул обратно. Чашечки и мисочки, расставленные по всем традициям бедуинов, оказались сервированы гниющими объедками. Заплесневевший шакр, мясо с копошащимися в нём червями, протухшая вонючая вода…
– Ас-саляму алейка, - раздался позади тихий голос.
Амин обернулся и с криком отшатнулся.
Сгорбленная старуха с интересом уставилась на него пустыми алыми глазницами. И, шагнув ближе, шумно принюхалась.
– Уа-алей…кум… ас-са…лям, - дрожащим голосом с трудом произнёс юноша, упираясь спиной в “стенку” шатра.
Старуха уткнулась в его грудь крючковатым полуистлевшим носом и хрипло засмеялась.
– Чую, чую… живой дух… Сайеда тебя провожала?
– Что?
– выдохнул Амин.
– Я слышу, - каркнула старуха.
– Запах её… слышу… Ну, говори, путник, зачем пришёл?
– Я, - вздрогнул юноша.
– Я.., - и выпалил совсем не то, что собирался: - Накорми меня!
Старуха отступила.
– Уж готов для тебя пир, - улыбнулась беззубым ртом.
– Присаживайся.
Амин сел. И с ужасом уставился на ближайшее к нему блюдо - человеческие пальцы. Тоже полуистлевшие.
– Сам захотел, - словно бы в насмешку заметила старуха.
Амин оглядел “стол”, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Взял дрожащими пальцами кусок гнилого хлеба и, морщась, закрыв глаза, откусил, убеждая себя, что это лучший пирог его кормилицы.
По вкусу хлеб именно им и был. Амин с ужасом выдохнул, поняв, что не заметил, как съел весь ломоть.
Старуха хмыкнула.
– Что ж, теперь ты готов. Иди.
– Ты должна проводить меня, - откашлялся юноша.
Старуха грузно поднялась.
– Я ничего тебе не должна, живой! Иди, пока навсегда здесь не остался.
Амин сжал кулаки, снова чувствуя, как скручивает живот. Выдохнул сквозь зубы. И поклонился до земли.
– Помогите мне. Прошу вас. Я не найду дорогу.
Старуха жутко ухмыльнулась, втянув крючковатым носом воздух.
Костлявые пальцы скелета сжали его руку.
– Ну что ж. Ты сам захотел. Идём.
Вышли они не в пустыню. Больше всего это напоминало город - город теней. Зыбкие стены вздрагивали, если Амин случайно их касался, пропадали. Такие же тени, их обитатели, вглядывались тогда в испуганного юношу. Некоторые шумно принюхивались. Но по большей части просто не замечали.
– Не бойся, - прошамкала старуха-проводница.
– Для них ты свой. Сайеда об этом позаботилась. Ты пахнешь, как они. И выглядишь так же.
Амин посмотрел вниз и содрогнулся. Зеленоватая мазь, приготовленная Валидом, потёками собралась на груди, бёдрах, коленях, локтях, очень хорошо изображая трупные пятна.
Но уже не пахла.
– Внутренне ты тоже изменился, - добавила старуха.
– Когда вкусил нашу пищу. Теперь еда живых для тебя будет так же неприятна, как и для нас. Теперь ты можешь остаться здесь навсегда.