Я и мой оригинал
Шрифт:
— Я знаю, ты не помнишь своей жизни при Дворе, следовательно, не помнишь, как и что здесь устроено. Но ты вспомнишь, очень скоро, — и вот тон, с которым были сказаны эти слова мне совсем не понравился. Надо как-нибудь связаться с Сашкой и сообщить, что его любимому напарнику с минуты на минуту начнут вправлять всё, до чего только смогут дотянуться. Пусть поторопится и придумает, как мне выбраться из этой волшебной дыры.
— Не хочу я ничего вспоминать, — заявила я. — Меня устраивает моя жизнь, такая, какая она есть сейчас.
— Вот это своё бесполезное существование в мире людей ты называешь жизнью? Что есть в этой твоей жизни? — вдруг разозлился бородач, свирепо сверкнув фиолетовыми глазами. —
Я закусила губу.
— Ты думаешь, я ничего не знаю? — продолжил Альмод с каким-то темным наслаждением. — Про тебя? Про то, как ты жила и где ты была все эти годы? Да я знаю про тебя то, что ты сама про себя не знаешь.
— Я тебя вспомнила, — не выдержав, призналась я. — Я вспомнила твои глаза.
— Ты ушла. Приняла решение, забрала то, что тебе не принадлежало и покинула нас, — лицо блондина исказилось то ли ненавистью, то ли болью. Но не это меня смутило, а то, что он вел себя так, словно у нас с ним было общее прошлое. Но для меня он был совершенно незнакомым человеком. И это…вызывало напряжение, отдающее тянущей болью в глубине души. — В первые годы я пытался жить так, словно ничего не произошло. Словно тебя никогда и не было в моей жизни, в моем мире. Я пытался тебя отпустить. Пытался дать тебе воспользоваться своим правом на свободу. Правом, в которое верил я, но не верили остальные. Но… это было трудно. Я хотел убедиться, что с тобой будет все хорошо. Что судьба, которую ты решила переписать самым страшным образом, действительно сложится так, как ты того хотела. Так скажи мне ис-рейна Благого Двора Инриэль Эштаргикаль, Принцесса Света и Теней получила ли ту жизнь, которую хотела?
Я несколько мгновений в абсолютной тишине продолжала грызть свою губу, а потом все же решила уточнить:
— Это ты сейчас со мной разговаривал?
Возможно, мне показалось, но кажется, парень еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Вместо этого, он еще сильнее сжал челюсти. Скорее всего, от того момента, когда послышится хруст его сломанных зубов, нас отделяло лишь несколько минут, проведенных в обществе друг друга.
— Да, придется над многим поработать, — выдавил Альмод.
— Только без меня, — тут же деловито сообщила я. Поднялась, на этот раз без криков и боли, но с ощутимым головокружением. И, стараясь не обращать на серый туман перед глазами, сообщила:
— Знаешь, мне вообще-то пора домой, — и тут сквозь колышущуюся перед глазами пелену я разглядела свою одежду и поняла, что какой-то явно склонный к суициду человек меня переодел, так как вместо привычных удобных джинс и любимой старой куртки на мне красовалось нечто, подозрительно смахивающее то ли на коктейльное платье дорогой шлюхи, то ли на ночнушку героини мультика для взрослых. В общем, развратным в этом наряде было все, начиная от подчеркивающего и приподнимающего грудь декольте, до короткой, едва прикрывающей то, что пониже поясницы юбчонки. Хорошего в этом наряде было только то, что тонкая нежно-розовая ткань не просвечивалась. И на этом спасибо.
— Ночная бабочка на вольном выпасе, — подвела я неутешительный итог и мысленно пожелала самой мучительной смерти тому, кто меня в это нарядил.
— Ты никуда не пойдешь, — решительно заявил Альмод и встал.
— Конечно, пойду, — я принялась оглядываться вокруг в поисках своих вещей. — У меня дел, как у бомжа махорки. Надо печку растопить, воды из колодца наносить, дров нарубить, детей накормить…
Я несла абсолютную чушь, болтая без умолку. Не то, чтобы я надеялась заговорить мужику уже крошащиеся от постоянного стискивания челюстей зубы и по-тихому слинять, но…Хотя нет, именно на это я и надеялась, рассчитывая, что передо мной просто красавчик-дуболом, который привык все решать при помощи силы, не задействуя мозги.
— Остановись, Риэль, — пророкотал он своим низким голосом, отчего у меня словно поджелудочная завибрировала. За спиной раздались шаги и вот он уже схватил меня за плечи, разворачивая лицом к себе. — Не усугубляй своё положение. Нынешняя ситуация сама по себе достаточно непроста, но я могу устроить так, что всё станет действительно плохо. И в первую очередь, для тебя.
Я затаила дыхание. Когда с тобой вот так, спокойно, но непоколебимо беседует мужчина, своим телосложением больше походящий на нависающую над тобой гору, воевать и махать шашкой в открытую проблематично.
— Ладно, — кивнула я, вырвалась из его рук, отступив обратно к кровати, плюхнулась на скомканную собственными стараниями постель и заболтала ногами в воздухе. Королевское ложе было настолько высоким, что мне приходилось подпрыгивать, усаживаясь на него, а потому ступни мои до пола не доставали из-за чего я ощущала себя еще более беззащитной, находятся в этом непонятно жилище, возведенном и обустроенном человеком с явной склонностью к гигантизму. — И что дальше? Я буду вечной пленницей в твоих покоях? Кстати, у тебя весьма своеобразное понимание, как должна выглядеть мужская спальня. Розовый? Серьезно? Знаешь, здесь не то, что жить, здесь даже умирать не хочется.
— Это не мои комнаты, — возвращаясь к прежнему непоколебимому спокойствию мороженного омуля, пояснил Альмод, все еще маяча передо мной на расстоянии двух шагов. — А твои. Там будуарные комнаты.
И он ткнул пальцем куда-то за мою спину. Я оборачиваться не стала, а в вместо этого изумилась:
— Мои? Ты хочешь, чтобы я жила здесь?
— Да, — подтвердил Альмод, складывая руки на груди и замирая широко расставив ноги. Он будтобы готовился отразить вражеский удар, и всем своим воинственным видом демонстрировал боевую готовность противнику. — Тем более, эта часть королевского замка всегда принадлежала только тебе. Столько, сколько я себя помню. И даже когда ты ушла, когда ты бросила нас, эти комнаты все равно оставались только твоими. Их даже не запирали. Прислуге было приказано регулярно убираться здесь, смахивать пыль, но никого не пускать. Иногда мы с отцом приходили сюда. По одиночке или вместе. Подолгу стояли у окна, глядя на Голубое озеро. Присаживались на край кровати, пытаясь ощутить твой запах, который еще хранили простыни. С каждым днем он становился слабее и однажды, придя сюда, я понял, что это больше не твой дом. Ощущение твоего близкого присутствия пропало. И комнаты превратились в мавзолей. А когда отец, наконец, разрешил мне отправиться за тобой и вернуть назад, к нам, я приказал всё тут поменять. Я хотел, чтобы история, твоя история здесь, началась заново. Раньше всё оформление было выполнено в темно-серых оттенках. Ты говорила, что этот цвет напоминает тебе глаза матери. Но это всегда казалось слишком…
— …скучным, — тихо подсказала я. Тот факт, что некоторую часть своей жизни я провела в мире сидхе уже начал постепенно укладываться в моей голове. Потому что это казалось логичным и вполне допустимым. Но что меня беспокоило — так это то, что ничего из того, что я видела не казалось мне знакомым. Ни одна вещь не вызвала во мне какого-то душевного томления, тревоги или назойливого чувства дежавю. Ничего. Ноль. Пустота. Я как будто участвовала в постановке, где все, кроме меня, были знакомым со сценарием и знали, что случится в следующей сцене. А словно продвигалась во тьме на ощупь, постоянно вынужденно импровизируя.