Я/Или ад

Радов Егор Георгиевич

— Эй, Гриш, а это — Алиса, я тебе ее привел! Она тебя приласкает, ну, я пошел…

С этими словами Аркадий исчез.

Женское существо склонилось к Ихтеолусу, и он увидел распростертое над ним, испитое, беззубое, морщинистое лицо с фингалами и кровоподтеками, которое участливо и по-доброму смотрело на него.

— Ну, что с тобой, радость моя?.. Мне Аркаша про тебя все рассказал, ну, не грусти, солнце мое, я сейчас, я сейчас буду с тобой… Я — Алиса.

Женщина что-то расстегнула, из чего-то вылезла и вдруг оказалась совершенно голой. Ее длинные сиськи свисали прямо на отвислый живот, под которым чернели слипшиеся волоски источающего резкую вонь паха. Она приблизилась вплотную к Ихтеолусу, встав над ним, и разверзла ноги. От нее веяло безмерной добротой и состраданием, которые словно исходили прямо из гигантской, уродливой, будто развороченный гранатой блиндаж, мерзкой промежности.

— Я сейчас, — сказала Алиса, легла рядом с Ихтеолусом под тряпку и обняла его костлявой, старческой, цепкой рукой. Запахло вином и говном.

— Милый мой, — зашептала она ему прямо в ухо, — расслабься, ты устал, ты так страдал, но теперь я здесь, и ты здесь, и я с тобой, я никуда не уйду, я буду всегда… Обними меня, пойми меня, возьми меня, радость моя, успокойся, будь…

Ее прогорклое дыхание как будто доносило до истерзанной души Ихтеолуса дух тепла, радости и любви. Он посмотрел в ее горящие во тьме, словно прибрежные огни, глаза и обхватил ее. Он заплакал.

— Кто ты?..

— Меня зовут Алиса, успокойся… Я здесь, я нужна тебе. Я никуда не уйду. Ты страдал, но счастье всегда есть. Счастье — это все. Пойми это! Счастье — это мы с тобой, сейчас, этой ночью.

— Я люблю тебя, — прошептал Ихтеолус, рыдая, и поцеловал ее в мокрый, грязный провал рта. Ее лягушачий язык скользил по его алчущему блаженства и покоя небу; тут она отстранилась и сказала:

— Иди ко мне. Счастье тут. Рай существует!

Ихтеолус, дрожа, будто влюбленный принц, взгромоздился на ее опухшее тело и тут же ввел свой член внутрь, с такой яростной силой, словно стараясь продрать ее, всосаться в нее, протиснуться в ее утробу, чтобы уснуть там, свернувшись калачиком, в ожидании лучших времен. Резкий запах мочи, смешанный с потом, сукровицей и горечью слез, пронзил весь воздух, будто окружив этих двоих эфирным облаком истинной любви. Ихтеолус дернулся два раза и застыл, погружаясь в сладость венца их единения.

“Я счастлив, — растроганно подумал он. — Может быть, я зародил новое счастливое существо”.

И тут же провалился в черное небытие, разрушающее все, что наступило.

2

Свет идет с востока, да будет путь на восток. Сверкающее утро нагрянуло искрящейся, игольчатой прозрачностью над тьмой забытья, разрушая сонный мир. Ихтеолус был погружен в сладкий мрак несуществования и словно застыл, свернувшись калачиком, в блаженной люльке Вечности, не ощущая совершенно никакой реальности, кроме потопивших его, казалось, навсегда в самих себе великой неге и смертном покое. Но наступил Большой Взрыв Света, и Ихтеолус возник.

Он не спеша открыл глаза и тут же их недовольно зажмурил, ослепленный резким, безжалостным солнечным лучом.

— Вставайте, Ваше Величие, — раздался вдруг подле него мягкий, вкрадчивый голос.

Ихтеолус тут же недовольно вновь раскрыл глаза, поморщившись, повертел ими в округе и обнаружил, что лежит, укрытый огромным синим шелковым покрывалом, на какой-то безмерной кровати, стоящей посреди большой, раззолоченной залы. С мозаичного потолка свисала сияющая радужными огоньками, отражающими спектр солнечного блеска, врывающегося в полукруглое окно, шестиярусная хрустальная люстра. Над Ихтеолусом склонился, молитвенно сложив руки на мясистом подбородке, высокий человек в голубой тюбетейке и каком-то пестром кафтане, и он смотрел Ихтеолусу в лицо с выражением искренней влюбленности и почтительности.

— Ээээ… Где я?.. — буркнул Ихтеолус, изумленно разглядывая окружающее и еле-еле как-то приспосабливая взор к повсеместному сверканию и блистанию.

— Там, где вы и должны быть, Ваше Величие!.. Во дворце, у себя в спальне!

Человек был так участлив, что казалось, пройдет еще миг, и он примется нежно сосать у Ихтеолуса большой палец левой руки.

“Но почему “Ваше Величие”?! — хмуро подумал Ихтеолус. — Я опять ничего не понимаю!”

Он попытался как-то втиснуться внутрь памяти, каким-то образом влезть в сердцевину непонятно отчего опустевших мозгов, но все было тщетно. Он не помнил ничего — ни вчерашнего дня, ни предыдущих. Впрочем… Какие-то неясные цветные тени и отголоски пронеслись на задворках сознания, почти не вызвав ассоциаций. Подвалы, Гриша, Аглая, война, спирт, любовь, нога… нога… Нога!!

Ихтеолус со страхом взглянул вниз, по всему протяжению тела, укрытого шелком, но, кажется, на этот раз все было нормально: обе ноги лежали там, где им и положено было находиться, в целости и сохранности и образовывали характерные выпуклости. Ихтеолус даже пошевелил всеми ножными пальцами, с облегчением и радостью ощутив их истинное присутствие и надлежащую подвижность. Но что же все это значило?..

— Голова! — наконец сказал он, жалобно взглянув в преданные зеленые глаза человека в тюбетейке. — Моя голова!!.. Что с моей головой?! И… Я ничего не помню…

— Ничего страшного, Ваше Величие, — тут же отреагировал человек, — это — обычное похмелье. Вы просто вчера выпили слишком много “напитка забвенья”, и поэтому сейчас вообще ничего не помните. Полная амнезия — обычное действие этого мерзкого пойла наутро. Сильный кайф, я не спорю, но…

— Где я был?!..

— Вы были со своей новой наложницей и так с ней перепились, что даже забыли пригласить ее к себе в спальню, пришлось вас одного отнести, хотя вы ее так хотели…

— Я не забыл! — машинально сказал Ихтеолус. — Это было не здесь. Откуда меня принесли?..

— Ну конечно же, не забыли, ну конечно же, не здесь… — расплылся в доброй улыбке человек. — С ней у вас все было нормально, да и как могло быть по-другому?.. Но потом вы свалились, заснули, мы вас отнесли сюда, ее препроводили в покои, все нормально… Вы были так влюблены! И этот ужасный “напиток забвенья”… Мне кажется, вам снился какой-то кошмар.

— Нет, — сказал Ихтеолус. — Откуда меня принесли?!..

— Ваше Величие, — неожиданно серьезно проговорил человек в тюбетейке, — я, конечно, могу вам все рассказать, даже — кто вы, как вас зовут, и так далее, но… Это ведь всего лишь похмелье! От “напитка забвенья”. Оно всегда происходит именно так. Но сейчас вы и этого помнить не можете. Так что, не соблаговолите ли вы лучше употребить специально имеющееся для таких случаев средство? И голова у вас пройдет, и тут же вспомните — все, все!

— Вот как! — обрадовался Ихтеолус. — А что же вы тянули все это время, кто бы вы там ни были! Немедленно, давайте же, ну…

— Ах, этот противный “напиток забвенья”!.. — сокрушенно промолвил человек, все еще склоненно стоящий над Ихтеолусом. — Слишком уж вы им злоупотребляете… Хорошо, что хоть средство всегда у меня под рукой… А вдруг, окажись вы где-нибудь…

— Да давайте же вы, наконец, ваше…

— Я — мигом, — слегка обиженно сказал человек, выпрямился, тут же отскочил к небольшому, стоящему у стены столику и вернулся, держа перед собой, на вытянутых руках, небольшую атласную подушечку с лежащим на ней массивным стеклянным шприцом, видимо, заготовленным заранее, внутри которого чернела какая-то жидкость.