Я, колдунья и полосатый кот
Шрифт:
— Слушай, — обратился я к девахе, — а у тебя вай-фая нет случайно? Сеть не ловит почему-то, наверное, зона покрытия у моего оператора тут отсутствует. Я бы подрубился, по картам геолокацию определил, а потом такси бы вызвал, чтоб до города добраться.
— Ты с кем разговаривал-то сейчас? — Агриппина потрогала мой лоб. — Не горячий. Бредить не должен. Или по-заморски болтаешь, или слова на лету выдумываешь. «Вай-фая»! У нас через дом Федька-дурачок живёт. Тоже всякое бормочет. Наверняка лучшими друзьями с ним станете!
Взяла ухват, подцепила чугунок, изящно перекинув его на стол. Почему изящно? Не знаю. В её простых движениях была необъяснимая грация, не встречавшаяся мне ранее у других людей. Большинство из нас делает что-то не задумываясь, на автомате, когда тело само выбирает, как приложить минимум усилий для достижения оптимального результата. Девушка же... Да, теперь язык не поворачивался назвать её «девахой», похоже, наоборот, просчитывала, как сделать красиво, но максимально естественно, дабы не оказаться заподозренной в нарочитости.
— Подкрепись. Репа пареная. Хватай, не робей! Она не горячая. Тёплая.
Я ухватил один из золотистых клубней, надкусил... М-м-м! Вкуснотища! Я никогда раньше не пробовал репу. На вкус похоже на сладкую картошку. Нет!
— Напоминает батат! — воскликнул я.
Агриппина взяла ложку и треснула меня по лбу.
— Когда я ем, я глух и нем! — назидательно проговорила она.
— Ну да, — пробурчал я. — Закрой рот и ешь суп.
— Што? — то ли не расслышала, то ли прикинулась глухой травница.
Болтать больше не хотелось. Доедал я молча. Добавки себе прихватил. Тянул время: надо решить, что делать дальше. Оставаться на ночь мне никто не предлагал. Подлечили, накормили, а дальше выставят за порог. И куда мне, назад в ковыль возвращаться, следы своей лаборатории разыскивать? Бесперспективняк. А ночевать под открытым небом страшно. Поле ещё ничего, а лес зловещий.
Попроситься самому на ночь остаться? Это нарваться на очередные насмешки. «Вот молодяжнеки пошли, лес им страшный!» Как пить дать, так и скажет. Василия своего наконец-то позовет, чтобы вместе ржать.
— Ну, што надумал, калечный? Мысль-то смотрю посещала тебя, — Агриппина, уткнув руки в бока, насмешливо вскинула брови.
— Переночевать можно? — взмолился я, на всякий случай протягивая руку к чугунку с репой. — Пожалуйста.
— Можно, — легко согласилась девушка. — В кладовке тебя запру, штоб по хороме не шастал.
Я ошеломлённо заморгал.
— Испужался? — засмеялась Агриппина. — Не запру. Ты ж у меня там все припасы сожрёшь. Вон, репу уже по карманам распихал, не успела отвернуться. На лавке спать постелю. А Василий за тобой присмотрит.
Глава 3
Если вы подумали, что за ночлег не пришлось платить, то я вас разочарую. Не успела ещё магия доброты рассеяться, как мне вручили два ведра и, задумайтесь, коромысло!
— Дров нарубить не наказываю, пусть раны заживут, а водицы натаскать, тут и дитятя справится. И поленьев потом приволоки. Снеди разной наготовлю, коль постояльцы у нас завелись.
Травница подтолкнула меня к двери.
— Што встал-то?! Топай. За плетень выйдешь, полверсты на восход махнёшь, там колодец и обнаружишь. Токмо не сверзнись туда, вылавливать не стану.
Я уныло поплёлся выполнять задание. Возникало ощущение, что я сейчас играю в РПГ, где мне ещё долго предстоит качать своего перса, выполняя нелепые задания для получения нищенских очков опыта. Нормальный квест ещё нескоро дадут. Вряд ли раньше пятого уровня.
Слава богу, дом Агриппины стоял на краю поселения. Никто на меня не таращился, собаки не лаяли, а дети не кидались залепушными яблоками. Или вообще какой-нибудь плечистый парняга мог бы подвалить да поинтересоваться — кого в деревне знаю, и как в избу правильно входить нужно... Нет уж, нет уж. Знакомиться с селянами я не спешил. Явно живут по собственному укладу, в котором я не разбираюсь. Нарушу что-нибудь — башку отшибут. Пожалуй, пусть меня травница дальше за дебила держит. Глядишь, ни у кого на меня рука не поднимется.
Под невесёлые мысли я добрался до колодца, чтобы покрыть себя несмываемым позором.
Несчастные два ведра я принёс только с пятой попытки. То плохо крепил на коромысле, то спотыкался, разливая воду на себя и пыльную дорогу. Увидев меня, измазанного и промокшего, Агриппина закатилась таким смехом, что возникли подозрения относительно трав, которые она собирает. Уж не покуривает ли втихаря запрещёночку? Вот сдам её участковому, будет знать!
Девушка, продолжая похрюкивать, вытерла выступившие от хохота слезы.
— Ты как до стольких лет дожил, горе луковое? — она подхватила коромысло и вызволила меня из-под его тяжести. — На печи сидел, а мамка с тятькой петушками сахарными угощали, крендельками потчевали, пылинки с чадушки сдували? Эх... Помощник из тебя, што из кутьки — дудка. Хорошо, топор не дала. Убился бы махом. Иди в дом, кафтан свой у печки разложи, пусть сушится. Ой, сызнова сомом таращится да пастью хлопает! Дам я тебе тряпок срам прикрыть! Нешто мне им любоваться приятно будет!
***
Одежда сохла. Я сидел у окна, закутавшись в выданную мне дерюгу и глядя на наползающие сумерки. Солнце уже провалилось за горизонт, но ещё не потухло, подсвечивая облака оранжевым. В воздухе плясали комары-толкунчики. Я всегда поражался их танцам, наглядно демонстрировавшим броуновское движение частиц. Конечно, насекомые — не молекулы, но объяснить на их примере школотрону нудятину из физики вполне реально.
— А почему они в избу не залетают? — спросил я. — Ни комары, ни мухи, ни прочая гадость с крылышками. Ты даже ставни не прикрываешь. Занавески раздвинуты, опять же.