Я, колдунья и полосатый кот
Шрифт:
У бочки меня всё же ожидал сюрприз. Вода в ней оказалась кристально чистой. Видно древесные узоры и каждую дощечку. Свалив чистую одежду с дерюгой на лавку, я разделся. Начал черпать ковшом воду и поливать себя, оттираясь подобием мочалки из чего-то похожего на спутанные волокна древесной коры.
Солнце встало уже высоко, но до полудня время было. Лето здесь не очень жаркое. Ветерок обдувал мокрое тело, мурашки гуляли по рукам, только чувство облегчения после чистой воды перебить было невозможно. Я уже почти закончил, когда захотелось обмакнуть голову целиком в воду. Взялся за края бочки, наклонился и отдёрнул руку, почувствовав пальцами что-то склизкое.
Пальцы стало печь. Слабо, но заметно. С недоумением осмотрев их, я почувствовал холодок в желудке. Слизь, по ощущениям та же самая, что осталась на руке после облизывания тварью из тумана. Цвет я ночью не разглядел, но на ощупь похожа! Да и бесцветная она оказалась. Я поспешно вытер руку, помыл, начал вытираться насухо дерюгой. Заодно осматривая бочку со всех сторон, внутри и снаружи. Других следов слизи не обнаружил.
Интересно, как эта субстанция оказалась на бочонке, в котором мылась наша с Василием хозяюшка? Она с этой тварью из тумана дружит? Вряд ли побывала у неё в пасти, на травнице ни одной царапинки не разглядел, когда она меня водой поливала. Или следы тщательно скрыла. Раненой она точно не выглядела. Так расспрашивала меня, что я делал за окном... Может, испугалась, что я её видел?
Размышления мои были прерваны самым неожиданным образом. Послышался гомон издалека, я глянул в ту сторону. И обмер. Сюда шла толпа селян. Пока далеко, но рядом с избой травницы других домов не стояло. Значит, все эти люди идут либо к ней, либо дальше — к лесу. В любом случае, если не изменят траекторию, пройдут впритык к ограде.
Я быстренько оделся, собрал шмотье и нырнул в сени. Запнулся о какой-то горшок, ругнулся, и в темноте нащупал дверь в горницу. Открыв её, чуть не столкнулся лбом с Агриппиной, та стремилась выйти наружу. Усмехнулась, пропустила меня, и велела:
— Сиди тут, во двор не суйся, я с ними погутарю.
Глава 6
Оказавшись внутри, я бросил взгляд на Василия. Кот скромно, совершенно по-кошачьи, сидел на лавке и пырил в меня честные зеленые глаза. Рука сама дернулась почесать за ушком, но я вовремя опомнился. Василий Восьмой Солнцеликий, чтоб его!
Швырнув грязную одежду кучкой у входа, я еще раз бросил взгляд на кота и полез в окно. Василий что-то хмыкнул, однако останавливать не стал. Более того, выпрыгнул вслед за мной. Надо же, такая упитанная туша, а приземлилась без единого звука.
Обойдя дом, мы спрятались за кустом, недалеко от калитки. Ладно я, кот-то чего из себя партизана изображает? Или он того, следит за мной? На всякий случай я отодвинулся от него подальше. Кот лишь зыркнул, но с места не сдвинулся.
А между тем, у калитки во всей красе разворачивался народный бунт. Пока только бессмысленный.
— Корову загубили! — стенал какой-то мужик, здоровый, бородатый. Встретил бы такого на улице, даже днем испугался бы.
— Козы все пропали, прямо со двора, — вторила ему бабенка, простоватая на лицо, но ладная фигурой.
— И у меня скотину увели! — сокрушался невысокий дедок, расталкивая локтями толпу.
— Тише вам, — примирительно произнесла травница, — Нече егошиться. Странное ночью случилось, не спорю. Не видали такого ранее, а сейчас есть. Будем разбираться. Скотину свою запирайте лучше. И сами ночью никуда не ходите.
Однако селяне продолжали ныть, пока вдруг той самой бабенке не пришло в голову тему сменить. Она с вызовом ткнула рукой в Агриппину и заголосила так, что умудрилась переорать всю толпу:
— Дролю твоего, к слову, ночью в лесу засекли. Парни сказовали, шлялся в исподнем. Не он ли скотину нашу забил?
Агриппина расхохоталась. Да так обидно, что невыносимо захотелось в нее чем-нибудь кинуть.
— Дро-о-о-оля-то поди себя раньше забьет, чем до скотины доберется, — насмешливо протянула травница. — Немощь он калечная. Не надо наговоров, Машка. Идите с миром, разберуся я.
Бабенка хотела продолжить спор, даже руки в бока уперла, набычилась. Того и гляди лбом на травницу пойдет. Но немного успокоенная толпа начала рассасываться. А без зрителей, оказалось, биться неинтересно, и бабенка сникла.
Некоторое время травница стояла у калитки, провожая людей взглядом, а потом резко развернулась к кустам, в которых мы с Василием засели.
— Сказано тебе, Юра, что было? В хороме сидеть!
Не дождавшись от меня ответа, Агриппина раздраженно развернулась и пошла в дом. Уже у крыльца, обернувшись к кусту, окликнула:
— Васька, идешь? Побаять надо.
Очень хотелось подслушать, о чем они там баять собрались, но я шкурой чувствовал, что выйдет мне это боком. Значит в дом пока соваться не стоит. Продолжать сидеть в кустах тоже было бессмысленно. Кстати, что это за кусты? Вон какие ягоды аппетитные... Бегло оглядев свое укрытие, я не опознал в нем ни смородину, ни крыжовник. Пробовать ягоды не рискнул, хотя они так и просились в рот — вытянутые, красные, гроздями свисающие с тонких, черных как смоль веточек.
С кустов взгляд сам собой перескочил на лес, стоявший за избой. Все такой же мрачный и темный, словно дневной свет туда не пускают. Поднявшись с земли и отряхнув зад, я обошел дом. Нашел то место, с которого вчера разглядывал туман. Ага, вот и калиточка в заборе неприметная отыскалась... Эх, была не была. Нечисти положено шляться по ночам, а сейчас, днем, она должна отсыпаться. Пойду-ка, пройдусь, посмотрю, может, следы какие увижу. Или саму нечисть в овраге найду.
Оглянувшись на дом и убедившись, что никому не нужен, никто не пытается меня остановить, я полез в подлесок. Продрался сквозь кусты и очутился среди темных стволов высоченных деревьев. Лес был мне не рад. Он словно еще больше нахмурился и зароптал, хотя, конечно, это всего лишь ветер раскачивал кроны деревьев. В испуге я оглянулся было назад, но вспомнив обидное «немощь калечная», двинулся вперед, ища следы своего ночного волочения и блуждания.
Лес разговаривал со мной. «Уходи, уходи, уходи», — шептали кроны. Я невольно вздрагивал от каждого звука, чувствуя, как холодок пробирается по позвоночнику.
Солнечные лучи не пробивались к земле, и, казалось бы, теням взяться неоткуда. Но они все равно выглядывали из кустов, лезли из оврагов, плескались в болотине, уходящей вглубь лесной чащи. Я старался не наступать на них. Казалось, что тени только того и ждут, чтобы снова меня куда-то утащить. В итоге, вместо поиска следов, я шел куда глаза глядят, не разбирая дороги, прислушиваясь к каждому шороху. Но даже это не спасло меня, когда, шарахнувшись от очередной тени, я споткнулся и чуть не слетел в овраг. Только тут спохватился, что сюда я пришел совсем не бояться. Огляделся, пытаясь определить, где нахожусь. Однако ничего знакомого вокруг не было!