Я, колдунья и полосатый кот
Шрифт:
Кот помолчал, доедая рыбу.
— Аще травница кого в хорому пустила, он её гостем почитается. Трогать нельзя. За околицей, правда, могли поколотить, кабы поймали до разговора. Теперича пальцем не тронут.
— Зачем, кстати, вы несколькими деревнями живёте? — спросил я. — Собрались бы в одном месте, удобнее же! И поля обрабатывать, и скотину пасти, и растить всякое для пропитания. Колдуний, опять же, сразу три штуки. Магия мощнее.
— Што ты, дурень! — замахал лапами Василий. — Нельзя чары в одном месте накапливать! Беда случится! Там, откуда мы пришли, живых не осталось, бо меры колдовства никто не ведал!
«Интересно, — подумал я, — получается, здесь все неместные?»
Кот, тем временем, приложил коготь к губам, спрыгнул на пол и покрался к печке. Подковырнул половицу рядом с ней, приподнял, вытащил две бутылки. Такие же, как на столе.
— У меня под мостиной тайничок, — шёпотом объяснил Василий. — Давай сюда полные, а пустые ставь рядом с початой.
Я повиновался. Кот приладил половицу на место, вскарабкался на табурет, пробасил:
— Агриппинушка, нам бы добавки снести!
Травница появилась почти сразу. Явно уши под дверью грела. Глянула на стол, ахнула:
— Вы почти три штофа вылакали?!
— Это Юрец всё! — нагло соврал Василий. — Охоч до выпивки оказался, нешто мишка до малины.
Агриппина вздохнула и выставила нам ещё две бутылки.
***
Накидались мы знатно. Только-только по первой приняли, а уже сидим, обнявшись, на лавке. Я не удержался, почесал подбородок коту. Тот зажмурился, потом ткнулся в ладонь носом, протяжно замурчав.
— Понимаешь, — мой язык заплетался, а мысли путались, — я же спас её! Попёрся в лес, пытаясь тайну тумана разгадать, а там голубка наша погибает! Тени жуткие вокруг, лица, глазницы! Того и гляди сожрут... Ну, я в гущу сражения бросился, принялся смартфоном, как мечом-кладенцом, размахивать! Смотрю, отступают. Хватаю Агриппину, тащу сюда, а она мне — по мордасам, обзывает по-всякому... Где благодарность-то?!
— В чащу ты пошто полез? — донеслось из моей ладони.
Усы Василия при разговоре шевелились, щекоча руку. Я хихикнул.
— Меня предыдущей ночью что-то в туман утащило, — я решил, что пора открывать карты. — Очнулся в одних труселях, темно, деревья страшные...
— Потому сызнова отправился? — из-под пальцев выглянул глаз, с подозрением уставившийся на меня.
— Будто вариантов — вагон и маленькая тележка! Из хоромы выгнали, в поле холодно, в лесу жутко. Не увидел бы, что Агри туда же отправилась, наверное, и не дёрнулся бы... Кстати, есть мысли про призраков? Я тебе их показывал на фотографии.
— Шут их знает! — ответил кот. — В себе бы разобраться, не до чертовщины мне...
— С тобой-то что не так?
— Хошь, верь, хошь, нет, Василий Восьмой Солнцеликий раньше тигром был...
— А котом ты для души работаешь? — не удержался я.
Подколка осталась непонятой.
— В теле блохастом заперли, — всхлипнул Василий, — красоты и могущества лишили...
Кот пошарил по столу, не с первого раза нащупав чарку. Мы выпили.
— Ты студнем из лизуна-то заешь. Изумительное лакомство!
— Из чего?! — я пьяно захлопал глазами.
— Из лизуна. Которым муконька рогатенькая муравушку на выпасе в рот сгребает.
Судя по-всему, речь про корову. Блин, вроде, буквы русские используют, а такие слова из них складывают...
Желейная масса на тарелке слегка подтаяла, образовав мелкие капли и микроскопические лужицы. Я с любопытством притронулся к одной из них и еле сдержал крик. Под пальцем было так же склизко, как и в тот раз, когда мою руку облизали в тумане. В голову ударил поток мыслей, образов, догадок... Корова, большой язык, странная слизь, лес, растерзанная туша... Вдруг травница права, и это я убил ни в чём не повинную бурёнку? Не знаю, каким образом, но...
— Давай-ка, Юрок, состязание учиним! — предложил Василий, оборвав мои думы. — Бери бутыль да разливай её по двум кружкам. Кто быстрее выпьет, тому почёт со славой полагаются!
Я поддержал. Загоняться на неприятную мне тему совсем не хотелось. Поэтому я приложился к кружке, заглатывая настойку и пытаясь обогнать соперника. Кто выиграл, я не знаю. Беспамятство накрыло меня раньше.
Глава 9
Я разлепил веки. Голова трещит, сушняк терзает, ещё и дышать тяжело. Щёку кольнуло. Василий! Растянулся на мне во всю длину, передние лапы уложил на плечи, а морду пристроил в районе шеи. Вот почему мне в пьяном бреду казалось, что меня кто-то душит! Такая туша на грудь навалилась! Из того сна мне запомнился один яркий момент: Агриппина, напялившая на себя костюм пчелы, порхает над лугом, собирая нектар в туесок...
Тихо охнув, я перевёл взгляд направо. Обнаружил ведро с водой и ковш. Близко, почти тянуться не надо.
— Коль ты зенки продрал, черпани водицы, — прохрипел кот, не открывая глаз.
Я наполнил ковш, поставил на грудь. Похмельнорожий Василий, язык не поворачивался назвать его Солнцеликим, погрузил туда морду, с усилием лакая. Тяжко бедному! Сам я тоже приподнялся, присосавшись к ковшу. Обнаружив конкурента, кот упёрся лапой мне в лоб, попытавшись отпихнуть. Ага, сейчас! Никому не удастся одолеть Юрия Первого Бодуноголового!
— Што, пропойцы, оклемались?
Мы замерли. Травница стояла вне поля зрения, но я уже неплохо изучил её поведение, чтобы представить выражение лица и позу.
— Ироды окаянные! Скоты безрогие! Синяки косорылые!
— Лебёдушка наша, — застонал я, — позволь добрым молодцам воды студёной перед смертью напиться! Пришёл час расставания! Схорони нас под дубом столетним, навещай по праздникам!
— Я вас схороню, гололытки синерожие! Поначалу в бочонке-то утоплю, своими руками, а потом схороню, штобы мало не казалось!