Я, колдунья и полосатый кот
Шрифт:
Я рос, рос, рос. Деревья уменьшались. Наполняющая меня сила вернула на маршрут и, держа палку перед собой, я снова ломанулся через лес. В этот раз мне никто не мешал и за час до рассвета (откуда я это знал?), вырвавшись на очередную опушку, я увидел скальный полукруг. Двигаться дальше не получалось. От странного, похожего на алтарь места, меня отделяла невидимая преграда. Да не преграда даже. А непринятое решение. Словно я, как яблоко в конце июля, еще кислое и зеленое, не дозрел до того, чтобы зайти в этот полукруг.
Сила иссякала, я опадал вместе с ней. Спохватился, что заряда на телефоне совсем мало, снял мобильник с палки. Так и есть, четыре процента всего осталось. Но перед тем как его выключить, я таки ткнул в галерею, посмотреть видео. Кажется, глаза меня обманывали. Даже выступили слезы от попыток развидеть все, что телефон успел наснимать. Какой бред. Этого просто не может быть! Не со мной!
Справившись с трясущимися руками, я выключил телефон и засунул его поглубже в котомку. Надо возвращаться к Агриппине. Один я не разберусь, только дров наломаю. Нужно идти, сдаваться, просить помощи, валяться в ногах, если потребуется. Уж точно не приближаться к скалам и этой черной штуке около них. Не сейчас. Возможно — и не потом.
Я задумчиво посмотрел на небо. Дождаться рассвета? Но днем, в своем... э... в своем обличье, я вряд ли смогу найти дорогу в деревню. Попытаться успеть сейчас? Скорее всего, смогу, но при этом есть риск нарваться на злобную парочку. Получится ли у них причинить мне вред, пока я — не я?
«А вот давай и проверим», — хохотнуло нечто внутри меня.
Я зажмурился, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух. Черное зерно откликнулось на мой вдох. Я ощутил биение его сердца. Живое. Теплое.
Теперь я понимал, во что я расту, что происходит со мной. И стало легче отдаться этому. А потом нестись через лес, ориентируясь там, словно в черепушку встроена карта, а на каждой елке по gps маячку. «Следы волочения», — почему-то горько вспомнилось мне. Ага, они самые. Остаются сзади за мной.
Рассвет начал высветлять небо. Я, правда, все равно его не видел за плотными кронами деревьев, но гнилушки затухали. А следом за ними и сила, питающая меня. До деревни осталось недалеко, дойду и своими ногами, если что. Сейчас только сделаю последний рывок.
Но не успел. Ощутил Элару в буквальном смысле шкурой. Останавливаясь, дернулся всем телом. Умудрился не расплескать остатки силы, не обернуться человеком.
— А ты хорош, — промурлыкала Элара. — Вместе мы могли бы захватить весь этот мир. Хочешь его, милый?
Я хотел. Но не его.
Когда она станет рыжей, будет абсолютно сногсшибательной. Хотя и сейчас она достаточно хороша. Я щелкнул зубами. Элара подошла почти вплотную, провела туманной рукой по моему торсу. Я не ожидал ощутить какое-либо прикосновение, ведь Элара — лишь порождение тумана. Но ощутил. Прохладное, словно ветерок, пробравшее меня до самого сердца.
— Ты же будешь моим, повелитель? — прошелестела Элара, касаясь меня уже не только руками.
— Буду, — безвольно выдохнул я, тая в ее призрачных объятиях.
Сила уходила. Скоро я стану человеком, но нужен ли буду ей в виде человека?
— Дай мне своей крови, повелитель, — шепнула Элара.
Клыками я рванул... нет, не ее шею, свое запястье. Капли крови полетели в стороны, несколько попало на волосы Элары, и они полыхнули рыжим.
Плотно прижавшись ко мне, Элара потянулась губами к прокушенной руке. Я ощутил едва заметное прикосновение, от чего меня словно пронзило током.
И тут какая-то тень, серая, но намного более материальная, чем Элара, кинулась на меня, сбила с ног. Элара зашипела, почти как кошка. Развернулась к тени оскалившись. Огонь в ее глазах разгорелся ярче окрашенных кровью рыжих прядей.
А я падал, падал. Как Алиса в нору кролика. Никак не достигая земли. Лишь усиливалось ощущение полета. И таял.
Агриппина что-то кричала. Сначала я расслышал ее голос. Потом увидел уже совершенно утреннее небо над головой. Странно, ведь в лесу не может быть неба, его прячут деревья. А я лежу и смотрю в голубую высь.
— Да живой он, — басил Василий. — Видишь, оклемался почти.
— Так и знала, што один пропадет. Еще долго продержался, до утра почти.
— Отравление сходит. Эй, молодяжнек, рукой шевельни, — кот к сантиментам и угрызениям совести явно был не склонен.
— Отвяжись, а? — неубедительно отгавкнулся я.
Хотелось просто лежать. Но тут я вспомнил про телефон и рывком сел. Прокушенная рука шевелилась плохо, счастье, что левая. Черт с ней, до свадьбы доживет. Я лихорадочно огляделся. Повезло: котомка была при мне, и телефон оказался ровно там, куда я его запихивал.
— Агри, глянь, что это такое, — я включил телефон, скользнул взглядом по четырем процентам зарядки и запустил видео.
Травница побледнела, но глаз не отвела. Смотрела, как завороженная. Пока телефон не сел и не выключился окончательно.
— Это, — я махнул бесполезным уже телефоном, — Можно как-то исправить?
Агриппина, потупившись, молчала.
— А ты говорила, пропадет, — фыркнул Васька, вставая и потягиваясь.
— Агри, это можно исправить? — более настойчиво повторил я.
— Нет, — бесцветно ответила травница.
— Можно, — не согласился кот.
— Нет! — резко обернувшись к нему, рявкнула Агриппина. — Не такой ценой! Слышишь? Я не позволю!
Василий лукаво сверкнул глазами и пошел в сторону дома. Травница стояла, опустив голову так, что лица я ее не видел.
— Мне можно... домой? — спросил я, поднимаясь с земли.
— Можно, — едва заметно кивнула Агриппина.
А потом кинулась мне на шею, обхватила меня руками, чуть не уронив на землю.