Я, маг!

Казаков Дмитрий Львович

Каждая группа палаток помечена шестом с флагом. На нем – герб командира отряда. Родовитые поначалу не желали объединять войска в единый лагерь, каждый намеревался встать там, где душе будет угодно. Но против прямого приказа Владетеля ни один не пошел. Поняли – хуже будет.

На военном совете Харальд обратил внимание на возбужденный вид вассалов. За зиму отдохнули и теперь готовы в бой, сносить с плеч вражьи головы без счета, а затем – грабить и насиловать!... Воистину, война – радость для родовитого, развлечение, равного которому нет.

Осмотрев лагерь,

над которым причудливыми разноцветными украшениями реют гербы, Владетель перевел взгляд на город. Над ним столбами стоят дымки: май месяц, по утрам еще холодно. Жирным червем тянется от города к замку дорога, и крупными жуками ползут по ней телеги. Завтра выступать, и обоз почти весь готов. Меж телег кое-где блестит, ловя свет восходящего солнца, оружие; не все родовитые успели к сроку. Что же – тем хуже для них, пойдут вместе со всеми, без всякого отдыха. Тем же, кто не придет вообще, лучше самим повеситься на воротах собственного замка.

Харальд оторвался от наблюдений и зашагал к башне, намереваясь спуститься во двор. Телохранители, зевая, двинулись за ним.

Маленькая речка, не имеющая даже названия, просто кипела под ногами лошадей, столько всадников одновременно оказалось в воде. Волны бросались на берега, словно в попытке укрыться. Слышался гогот и крики, пахло сыростью.

Речушке «посчастливилось» оказаться на границе двух Владений в том самом месте, где один из Владетелей решил пойти войной на другого.

Харальд наблюдал за переправой молча. Ссутулившись, сидел он на лошадиной спине, замерев, словно хищник перед броском. Рядом застыл фон Жахх, мрачный и собранный, позади – охрана. Владетелю было скучно. Нетерпение грызло его изнутри, подобно тому, как червяк – яблоко. Хотелось поскорее добраться до врагов, выпустить из них кровь и вернуться в замок, в тишину, к книге, плывущей цветными пятнами, к новым знаниям...

Но нельзя победить врага, не добравшись до него, издали можно лишь потрясать кулаками Приходилось смирять нетерпение и вместе со всеми преодолевать версту за верстой.

Замок встретился на пути очень кстати. Войско не может долгое время просто идти, не обагряя клинки кровью. От монотонного марша среди солдат начинается брожение, которое чревато нарушением дисциплины и мародерством. А увлекшись безнаказанным, незаслуженным грабежом, любые воины теряют боеспособность В сердцах их поселяется алчность, изгоняя желание сражаться. Зачем? Ведь главная задача выполнена, можно, в принципе, возвращаться домой, валяться на лавке и тратить награбленное на девок и пиво.

Другое дело – грабеж заработанный. Когда после штурма, стоившего жизни многим соратникам, воины врываются в город или замок, их сердца разрываются от ярости и жажды крови, и никакие богатства не утолят эту жажду, а лишь новые битвы.

С такими мыслями смотрел Харальд на высокие стены, сложенные из светло-желтого камня. За первым рядом стен возвышался второй, подход к замку преграждал широкий ров. Ворота выглядели мощно и уверенно, но даже выбив их, нападающие не добились

бы успеха. К внутренним воротам, что наверняка совсем с другой стороны, чем наружные, пришлось бы пробираться меж двух стен, под обстрелом с обеих сторон. Над донжоном, толстым и широким, будто дубовый пень, гордо реял штандарт – три серебристые рыбины, стоящие на хвостах, на ярко-синем поле.

Несмотря на предполагаемые трудности штурма, Харальд отдал приказ готовить лестницы и вязанки хвороста В ближайших лесах тотчас же застучали топоры, туда потянулись вереницы солдат. Назад возвращались, как муравьи в свое жилище, нагруженные вязанками хвороста.

На штурм пошли ранним утром, под прикрытием густого тумана. Ритуал, исполненный Харальдом, сделал свое дело великолепно – вода во рву ушла в открывшиеся на дне отверстия, беззвучно утекла, так что защитники спохватились лишь в тот момент, когда обнаружили у стен черные наросты лестниц. Над замком пропела труба, словно убрав невидимую преграду для слуха, и со стен хлынули обычные звуки боя – звон стали, крики и ругань воинов...

Когда солнце вылезло из-под толстого одеяла тумана, стало ясно, что штурм удался. Воины Харальда добивали последних сопротивляющихся, а над одной из башен наружной стены реяло белое знамя.

Но противник отнюдь не был обескуражен. Туман рассеялся, появилась возможность стрелять, и на внутренней стене, более высокой, возникли лучники. До Харальда донеслась команда, отданная громко и четко, и тотчас ударил залп, собравший немалую жатву. Уцелевшие воины в панике заметались, но укрыться оказалось практически негде. А лучники стреляли раз за разом, не спеша, прицельно.

Понимая, что еще немного – и стена будет потеряна, Харальд открыл заветную сумку. Там, в пахнущей кожей темноте, лежали, тесно прижавшись друг к другу, бутылочки, похожие на аптекарские. Зажав в руке холодный сосуд, Владетель сосредоточился, вытащил пробку и вытряхнул «лекарство». Из узкого горлышка потекла струя черного, непередаваемо вонючего дыма. Стоящие рядом солдаты зажимали носы, лишь маг не делал никаких попыток защититься. Дым вырос в колонну высотой около семи саженей, затем словно затвердел, обрел форму. Перед магом возникло уродливое человекообразное существо, словно сложенное из земляных глыб На толстых руках бугрились могучие мускулы, а там, где у людей лоб, яростно сверкал огромный изумрудный глаз.

Харальд молча указал на замок. В нижней части липа раскрылась щель, долженствующая изображать рот, и исполин, гулко топоча, двинулся к укреплениям Владетель шел позади, отставая на несколько саженей.

При ходьбе от гигантского тела отваливались куски почвы, а ужасный запах куда-то делся, сменившись ароматом сырой земли. Не снижая шага, исполин перешагнул через ров и с ходу врезался в ворота. Затрещали доски, брызнули во все стороны щепки. Второй удар, и на месте ворот появилась дыра с неровными, словно обгрызенными краями. Харальд на миг обернулся, коротко махнул рукой. Повинуясь жесту, побежали наемники, выстраиваясь в длинную колонну, готовясь атаковать пролом.