Я - машина
Шрифт:
Пространство было небольшим, всего несколько десятков метров. Может, он успел его преодолеть и скрыться за очередным домом? Ну и спринтер!
Я пересек двор и бегом завернул за угол. Черная ряса мелькнула вдали, и я решился на хитрый маневр.
Побегу за ним, сделаю вид, что спешу куда-то и пробегу мимо. Я помчался. Замелькали кроны деревьев, крыши домов, светлые окна и мрачные подъезды.
Уже шагах в двадцати поп зашел в тень, за которой начинался яркий свет от одинокого фонаря. Я видел, как последний раз мелькнула длинная черная ряса. Я почти догнал священника и поравнялся с ним уже у самого фонаря. Поднял глаза, чтобы снова увидеть эти черные строгие брови и эту длинную бороду, но…
Передо мной был какой-то мужчина, одетый в обычную короткую кожаную куртку и синие джинсы. Взгляд человека, который спешит по делам. Глаза у него были синими, почему-то я запомнил их цвет. А у попа они были другими, – проникновенными, черными.
Я уныло побрел домой, мой азарт растаял, как снежинки на асфальте. И снова душу заполнила тревога. В ту ночь я уснул лишь под утро – долго думал о произошедшем.
А собственно, почему я вообще поплелся за этим попом? Хотел что-то узнать, что-то спросить. А что спросить – я и сам не знаю.
17.09.06
Воскрешение
Леонардо да Винчи
Солнце уже начало садиться за горизонт, когда от начальства поступила команда разгрузить вагон с мясом. Мясо привозили на склад с мясокомбината. Его не рубили, а прямо так, огромными целыми тушами подвешивали к потолку, слегка замораживали и отправляли в путь. В городе N находился склад, где туши рубили на куски, а после распродавали мелким оптом по магазинам.
Грузчики сегодня весь день просидели в теньке, изнывая от отсутствия денег и работы. Бригадир чесал правую руку – и все верили, что деньги и работа сегодня появятся. Вот к вечеру, когда уже пора было идти домой, пришел вагон.
Радуясь такому событию, и при этом ругаясь матом, вся бригада шагала к путям. Самой тяжелой и долгой работой была разгрузка муки – мешки обычно уложены один на другой, и пять человек могут разгружать такой вагон до утра. С мясом дело обстояло проще, часа за два вагон будет пустым. Этот факт не мог не радовать грузчиков. А сразу после разгрузки бригадиру дадут деньги на руки, он поделит их поровну между мужиками и можно будет даже успеть выпить слегка.
Экспедитор снял пломбы, заглянул в вагон, точно хотел убедиться, что мясо на месте. Потом он показал бумаги бригадиру и сказал, пригрозив кулаком:
– У меня все взвешено! Смотрите мне!
Эти слова вызвали у пожилого бригадира улыбку. Сверкнули стальные коронки.
– Ты свою эту ксиву, – сказал Гаврилыч, – Покажи лучше начальнику склада, вон он стоит у входа. Мы воруем килограммами, а этот сукин сын – центнерами.
Бригада как по команде громко засмеялась.
Все грузчики знали, что туши мяса не взвешивают, проще их пересчитать. Потому многие туши доезжали до склада с обрезанными боками. А воровали все, кому не лень, даже экспедитор не брезговал отрезать несколько килограммов говядины и унести себе домой. Как известно, не пойман – не вор. Если же кого-то ловили, пусть даже с одним-единственным кило говядины, то на него списывали и всю остальную недостачу.
Проверив все бумаги, начальник склада дал добро. Началась разгрузка вагона. Двое снимали тушу с железного крючка и тащили наружу, а трое принимали и тащили ее на склад. Через каждые пятнадцать минут они устраивали двухминутный перекур. В такие минуты Гаврилыч осматривал свою бригаду.
Сам он уже прожил четыре десятка лет, но из-за выпитого спирта и выкуренного табака выглядел гораздо старше своих лет. Сухопарый, крепкий мужик с впалыми щеками, прорезанными морщинами, с глубоко посаженными глазами, обросший белой щетиной и коротко стриженный. Его бригада была ему подстать.
Алексей – здоровый, под два метра ростом и с кулаками размером с тыкву, мог один поднять тушу мяса. Игорю всего двадцать пять, но матерится и пьет так, как будто ему все сорок. Василия зовут Пузом за большое пивное брюхо. Был еще Санек, молодой и странный парень. Не общительный, почти не пьющий и не курящий. Молодое лицо было слегка испорчено темными кругами под глазами, выдающими нервную усталость, да затравленным взглядом, как у волчонка. Не то чтобы его недолюбливали, просто своей замкнутостью и «правильностью» он смущал всю бригаду.
В грузчики идут по разным причинам. Сам Гаврилыч любил выпить. Был он и токарем, и слесарем, и начальником склада, и бригадиром на большом машиностроительном заводе. Но со временем его попойки привели его туда, где можно пить не опасаясь, что тебя выгонят с работы. Однако прежние заслуги его не забылись, и он был поставлен бригадиром, так как хоть он и был пьяницей, люди его все-таки слушались.
Вот Алексей, наверное, просто был глупым. Бог дал силы, а ума – не дал. Устроил однажды драку на улице, не рассчитал силы да сделал человека калекой. Попал в тюрьму на два года. Освободился, попробовал поискать нормальную работу – не берут! А воровать не умеет, вот и пошел вагоны грузить.
У Игоря была своя философия. Он любил не зависеть от работы. Пришел, разгрузил вагон, получил деньги и – гуляй себе на здоровье. У него всего девять классов образования, да и амбиций никаких. Лишь бы на жизнь хватало.
Пузо просто любил выпить, а работать не любил. Потому пару раз в неделю поразгружать вагоны считал своей настоящей профессией, и был этим доволен.
Про Санька знали только, что у него два высших образования. Вроде политехнический закончил и судостроительный. А вот работает грузчиком. Только бригадира это не удивляло, он знал, что сюда разный люд попадает. И зеки, и учителя, и врачи, и алкаши, и трезвенники, даже один профессор попадался ему. Кто-то поработает пару деньков и уйдет. А кто-то так остается. Здесь ведь если крутиться, то можно и зарабатывать хорошо, и паек иметь. Работай себе да кради потихоньку, главное, делиться не забывай, а воруя – не наглей.
***
Как и было запланировано, через два часа вагон был разгружен. Начальник закрыл склад, подошел к бригадиру, извлек из увесистой кожаной барсетки пачку денег и уставился на Гаврилыча.
– Ты же знаешь, сколько надо, – сказал бригадир.
Начальник вздохнул, отсчитал нужную сумму и протянул ее бригадиру в руки. Руки эти были жилистые, мозолистые – привыкшие к труду.
После работы мужики собрались в каптерке, они успели переодеться и переобуться. Рабочая одежда была вывешена на «стальке», натянутой от стенки до стенки, под которой стояла маленькая буржуйка. Здесь еще находился сбитый из досок стол, и такие же скамейки.