Я монстр
Шрифт:
Тогда же я только грелась у огня, на котором стоило бы сжечь меня саму за то, что я натворила. Нет, это все еще не сожаление, это самобичевание бессмысленное и ни к чему не ведущее, мне жаль себя, но не те догорающие останки человека. Мне страшно, что кто-то когда-то узнает о случившемся, я боюсь быть пойманной. Сейчас мне кажется, что я больше не являюсь собой. Будто я часть своего тела, которая носит в себе чужую душу. Возможно чувствуешь именно это, когда забираешь чужую жизнь – свою собственную Смерть.
Хотя на парах по криминальной психологии нам рассказывали, что убийцы тайно жаждут, чтобы их раскрыли. Человек, который убил однажды и получил от этого облегчение, будто подсел на наркотик. Он хочет больше. В его голове начинается своеобразный творческий процесс, который уже не остановить, это как если бойцовской собаке дать сырого мяса. Собака больше не хочет есть сухой корм, она будет мечтать о мясе. Так и вкусившие крови прирожденные убийцы не хотят останавливаться. Они восхищаются собой, возвышаясь над другими людьми, чувствуя власть над их жизнями.
Но при этом убийцы ужасно одиноки. Они люди, лишенные любви и сострадания. Они уже знают, что никто их не простит, осознают, что совершили непоправимое, за что никогда не получат искупления. И, говоря проще, они начинают сходить с ума, проигрывая этому сумасшествию и закрывая любовь и сострадание к другим на ключ в глубинах своего сознания. Именно поэтому они желают быть пойманными. Они хотят, чтобы их спасли от самих себя.
Почему в кино, когда герой попадается злодею, перед тем, как совершить убийство этого самого героя, тянет время рассказами об обстоятельствах, которые привели злодея к такой жизни? Никто в кино, как и в жизни, не убивает сразу. Сначала злодей занимается самолюбованием, раскаянием через восхваление себя – это по сути попытки оправдать свое поведение и найти хоть какое-то понимание.
Часть 2
***
Каждый убийца, вероятно,
чей то хороший знакомый.
Агата Кристи
Я проснулась около девяти утра. Пока есть время, стараюсь давать своему телу столько отдыха, сколько ему нужно. Зелёный чай после сна – особый ритуал, которому я следую уже много лет. События прошедших дней оставили меня без сил. Хорошо, что сейчас отпуск и мне не приходится прогуливать работу. Два дня я пыталась задавить в себе все эмоции, не позволяла страхам съедать меня изнутри, не поддавалась панике. Я решила просто не вспоминать о том, что произошло. Но сегодня утром мое тело пробило странной дрожью, похожей на легкий оргазм, когда я вспоминала события той страшной ночи.
Неужели я ощутила что-то приятное, когда почувствовала, как человеческая жизнь стекает по моим рукам в небытие? Такое необычное чувство… Что-то между страхом и радостью. Это похоже на похороны любимого дедушки и празднование дня рождения вашего младшего братика одновременно. Жизнь и смерть смешались в неизвестную мне новую энергию. И весь этот маленький космос рождался в моих руках. Неужели и я теперь ощущаю себя выше других? Бред какой-то…
Дождь неумолимо барабанил по моему окну с самого рассвета, но синоптики обещали, что к вечеру выйдет солнце. Отличная возможность встретиться с друзьями. Я насыпала корм в аквариум для Немо и залезла в постель с ноутбуком. Который день ищу вакансии, нет никакого желания продолжать дежурить в этом магазине. Но кем я хочу быть? Без понятия.
Меня всегда возмущало, как глупо построена эта система. До семнадцати лет ты учишься в школе, потом, когда энергия бьет ключом, ты молод и горяч, тебя засовывают в стены университета или колледжа, где ты должен снова девять месяцев подряд находиться под гнетом всевозможных обязательств.
Не буду спорить, что обязательства нужны, это закаляет нас и дает нам опыт. Все индивидуально, как и то, что мы, молодежь, в большинстве своем не хотим учиться. В нас столько энергии, что можно ракету в космос запускать силой юношеского энтузиазма. Но при этом нам лень подстраиваться под общепринятые шаблоны, поэтому мы предпочитаем ничего не делать, если уж ракеты в космос запускать никак не получается.
После университета мы входим в другую систему, которая называется «работа». И у нас остается всего лишь тридцать дней отпуска в году, когда мы можем почувствовать себя свободными людьми. А когда мы уже полностью измотаны жизнью, к нам приходит осознание, что мы где-то не там и не с теми, и именно в этот момент нам было бы важно получить новую информацию, новую профессию, но все «взрослые» слишком увлечены зарабатываем денег, выживанием и своим собственным стремлением к тридцати дням иллюзорной свободы.
В моем идеальном мире было бы все иначе. Школьники и подростки учились бы в альтернативных школах, где было бы минимум привычной нам общеобразовательной нудятины и гораздо больше практических занятий, позволяющих получить навыки, необходимые человеку для самостоятельной жизни. Также обязательно проводились бы занятия по отношениям и связям с людьми, а то мы учимся этому через самостоятельный опыт, который может быть опасен для многих людей, прежде всего для нас самих. Ведь, например, мальчик, который не знает, кто такие педофилы, может получить серьезную психологическую травму, столкнувшись с ним. И дай бог, если он отделается только испугом при встрече с насильником. А ведь может получиться гораздо хуже… Но взрослые на такие темы со школьниками не разговаривают.
Или молодая девушка, которая растет в семье «приличных» людей. У них не принято говорить об отношениях, а уж привести мальчика для такой девушки в дом смерти подобно. Но как только она вылетит из родительского гнезда, тут же она из милой монашки превратится в неудержимую блудницу, которая «дорвалась» до запретного плода. Короче говоря, «все проблемы идут из детства», поэтому в моем идеальном мире школьников учили бы реально необходимому в жизни, а не только точным наукам.
В моем идеальном мире, после школы молодые люди лет пять занимались бы поиском себя, экспериментировали с профессиями, получали бы практический опыт работы там, где им самим было бы интересно, а не там, куда им приходится идти ради заработка. На них никто бы не возлагал чрезмерных обязательств и поэтому никто из них не чувствовал бы, что подводит коллектив и своего начальника при увольнении. Молодые люди должны пробовать все!
А пока получается, что мы несколько лет тратим на одну работу, затем несколько лет на другую, так и не замечая, как потеряли себя где-то очень давно между страницами школьного дневника. Все кричат: «Молодые, дайте жару!» Так почему бы не дать им право освещать дорогу в новый мир для нашего общего будущего? Но они горят, горят, горят, а потом сгорают – быстро, так и не успев толком никого согреть, будто обуглившиеся спички.
Вообще мне кажется, что это нормально, когда даже взрослый человек остается вечным студентом. Я, например, очень хочу изучить профессию флориста и дизайнера, но на это не остается ни денег, ни времени, ни сил, потому что мне приходится зарабатывать на кусок хлеба. В каждом из нас живет перегоревший подросток. Тень несбыточных надежд, блуждающая в закромах разума, оттого печальная, что надежда жить в лучшем мире не потухнет в нас никогда, а будет маленькой тлеющей песчинкой царапать наши души изнутри.