Я научилась просто, мудро жить
Шрифт:
«…B одно из моих ранних, тогда еще робких посещений квартиры на Фонтанке мы сидели вечером за столом с Анной Андреевной. Она разливала чай. Вошел довольно высокий черноволосый мужчина с бородкой, в руке у него была раскрытая книга. Нас познакомили. Пунин сел по другую сторону стола, наискось от меня, и тотчас погрузился в прерванное чтение. Читал, не поднимая лица от книги и не обращая ни малейшего внимания ни на присутствие Анны Андреевны, ни на ее гостя. В этой изолированности за домашним чайным столом была доля демонстративности, он словно хотел показать, что ее жизнь – вовсе не его жизнь, что ее гость не имеет к нему никакого отношения. Мы с Анной Андреевной проговорили еще с добрый час, а Николай Николаевич так и не изменил своей позы, потом вышел, не простившись…
Я не имею никаких оснований судить о жизни Анны Андреевны с Пуниным. Но у меня осталось впечатление, собиравшееся больше из мелочей, оттенков и чужих слов, что брак с Пуниным был ее третьим «матримониальным несчастием».
«…Примерно в 33-м году мы… подошли как-то к Летнему саду. Навстречу нам шли две фигуры. Он [29] мне тихо шепнул: «Ахматова идет». А рядом с ней шел ее муж, фактический муж, Пунин Николай Николаевич, тоже профессор Академии. Он вел теоретический курс… не могу точно сказать… или по истории живописи, или по эстетике.
Я была поражена счастливым видом этих людей. Это шли два счастливых человека, с улыбками, с радостью, с каким-то оживленным разговором, оба необыкновенно статные, быстрой бодрой походкой. Я подумала: «Вот счастливые люди!» Не знаю, как они тогда жили, но, очевидно, Анна Андреевна была тогда счастлива.
Д. Ей сколько ж лет было тогда? Это какой год?
Г. 33-й.
Д. 33-й! Ну, тогда она еще молодая была. Я ее позже узнал. У меня другое было впечатление.
Г. Надо сказать вам, что больше я ее никогда не видала в таком счастливом и безмятежном состоянии. Весь их вид говорил: сейчас мы счастливы, а там посмотрим».
29
Он – А. А. Осмеркин, муж Е. К. Гальпериной-Осмеркиной, художник, добрый знакомый Анны Андреевны, автор ее известного портрета «Белая ночь».
Назвать союз с Пуниным счастливым или хотя бы удачным и в самом деле нельзя… И все-таки отношения людей, связанных этим несчастливым союзом, были, судя по всему, куда более сложными и человечными, чем это показалось Сергею Шервинскому – со стороны и вчуже.
Какие-то получаемые мной гроши я отдавала Пуниным за обед (свой и Лёвин) [30] и жила на несколько рублей в месяц.
Круглый год в одном и том же замызганном платье, в кое-как заштопанных чулках и в чем-то таком на ногах, о чем лучше не думать (но в основном прюнелевом), очень худая, очень бледная – вот какой я была в это время. И это продолжалось годами.
30
Сын Анны Андреевны Лева Гумилев появлялся в Фонтанном Доме не часто – только во время школьных каникул, потому что и учился, и жил с бабушкой в Бежецке.
В юности Анна Андреевна немного побаивалась умную и властную свою свекровь. Да и той не очень-то нравился выбор сына. С рождением долгожданного внука (сентябрь 1912 года), названного Львом в честь любимого брата Анны Ивановны Гумилевой контр-адмирала Льва Львова, отношения потеплели, а после гибели Николая Степановича стали почти близкими.
Из Петрограда в Бежецк. Ноябрь 1917 г.
Милая Мама,
только что получила твою открытку от 3 ноября. Посылаю тебе Колино последнее письмо. Не сердись на меня за молчание, мне очень тяжело теперь. Получила ли ты мое письмо? Целую тебя и Леву.
Из Ленинграда в Бежецк. 1926-й г.
Дорогая
сейчас получила Ваши милые письма. Благодарю за поздравления и пожелания здоровья. Я очень старалась не хворать, как в прошлом году. Спасибо Левушке за письмо, только он напрасно думает, что я его отговариваю писать стихи. Его письмо Н. Н. (Пунину. – А. М.) я передала, бабушке послала…
Целую крепко.
Для Л. Н. Замятиной
Здравствуй, Питер! Плохо, старый,И не радует апрель.Поработали пожары,Почудили коммунары,Что ни дом – в болото щель.Под дырявой крышей стынем,А в подвале шепот вод:«Склеп покинем, всех подымем,Видно, нашим волнам синимПравить городом черед».С юности, еще в ту пору, когда пришлось ютиться по чужим углам, Анна Андреевна привыкла и читать и писать по ночам, поэтому и вставала позже всех, чем вызывала неудовольствие домочадцев. Сначала свекрови и Гумилева, а затем Пунина и его законной жены. Корней Иванович Чуковский с ее слов занес в свой Дневник такой эпизод:
«…Когда Анна Андреевна была женой Гумилева, они оба увлекались Некрасовым, которого с детства любили. Ко всем случаям своей жизни они применяли некрасовские стихи. Это стало у них любимой литературной игрой. Однажды, когда Гумилев сидел поутру у стола и спозаранку прилежно работал, Анна Андреевна все еще лежала в постели. Он укоризненно сказал ей словами Некрасова:
Белый день занялся над столицей.Сладко спит молодая жена,Только труженик муж бледнолицыйНе ложится, ему не до сна…»