Я научу тебя любить
Шрифт:
Пока она не стала шире, пока он не открыл дверь нараспашку. Увидел, что она не спит, щелкнул выключателем, зажигая свет уже над головой…
Конечно, резкий. Конечно, заставивший Аню зажмуриться, зарыться лицом в ткань…
— Мне надо собраться. В темноте не смогу. Прости.
Корней подошел к кровати — Аня слышала его поступь. Потянул вниз одеяло, оголяя ее спину… И по ней тут же пошли мурашки…
Пришлось закусить губу, чтобы сдержать полустон, когда кожи коснулись губы — сначала плеча, потом лопатки, потом нос прошелся по шейным позвонкам,
— К себе пойдешь? — спросил, прихватывая мочку, параллельно скользя вдоль позвоночника уже пальцами. Более чем ощутимо. Снова до боли. Но так, что непроизвольно хочется прогнуться…
А когда становится понятно, что он улыбается, оторваться от подушки, повернуться, не стесняться наготы, сесть, обнять за шею, шепнуть в губы:
— Нет. С тобой побуду. Если можно.
— Можно.
И целовать улыбку. Постепенно вновь опускаясь на кровать под напором его губ.
Пока не оторвется первым. Пока не произнесет грозное:
— Мне не мешать.
Пока не отойдет. Не скинет полотенце, уж точно ничего не стесняясь…
Аня подтянула повыше подушку, села, прижала к груди одеяло, провела рукой по ткани, чтобы еще раз убедиться — все чисто. Потом по мужчине… Пока только в боксерах. Такого красивого… Что рот сам собой наполняется слюной. И не сглотнуть — никак…
Который точно так же смотрит на нее — а когда Аня, пройдясь по его телу, останавливается на глазах, усмехается.
Поднимает с пола джинсы, которые сам же вчера отправил в полет вместе с чемоданом, надевает, возвращает тот самый чемодан на кровать, заставляя Аню подтянуть выше ноги и одеяло… Открывает шкаф, натягивает пуловер, снова начинает доставать какие-то вещи и бессистемно забрасывать.
Заряжает футболкой в Аню…
— Кофе сваришь? — спрашивает в ответ на удивленный взгляд. Улыбается, когда Аня начинает активно кивать, ныряя кудрявой растрепанной головой в широкое горло.
После чего девушка подскакивает с кровати так, будто не мечтала несколькими минутами ранее о сне, несется на цыпочках к двери мимо Корнея, но не успевает. Потому что мужчина перехватывает ее поперек талии. Придерживает, чтобы не упала, сначала притягивает к себе вплотную, а потом заставляет сделать несколько шагов, вжимая грудью в стену. Так, что особенно чувствительная после ночи кожа даже через ткань «распознает» мелкозернистую текстуру поверхности…
В нее же вжимается одна щека, а другой касаются его губы. Пах впечатывается в поясницу, Аню бросает в дрожь, снова нет сил справиться с каким-то животным желанием тут же прогнуться…
— Чувствуешь себя как? Болит что-то?
Он спрашивает, а Аня даже не может сразу понять, что имеет в виду… Просто хочет, чтобы пробрался под ткань, прошелся по коже…
— Нет… — И врет, совершенно не жалея.
— А если честно? — Только его-то так просто не провести. Спрашивает еще раз, проводит носом по щеке, вдыхает…
И Аня чувствует новый разряд, вспоминая: «ты знаешь, что медом пахнешь? И я,
— Немного… — ответ получился очень тихим.
— Скажешь, когда перестанет.
Корней тоже шепнул. Будто на мгновение вжался сильней, а потом отошел, отпуская…
Спокойно возвращаясь к своему занятию, Аня же…
Чуть не грохнулась на ослабевших вдруг ногах. Развернулась, прижалась к стене уже спиной, засмотрелась, прикусив уголок губ, чтобы не улыбаться так глупо… А в голове: «признаний хочешь, да, зайка? Тогда слушай…».
Ну и где же тот холодный? Где тот пугающий? Какая же она дура была все же…
— Кофе, Аня. Я опаздываю.
Но углубиться в размышления Корней ей не дал.
Бросил быстрый взгляд, вздернул бровь, произнес отрывисто, кивнул на дверь…
И улыбнулся, покачивая головой, только когда Аня, как всполошенный заяц, судорожно закивала, снова несясь к ней…
Уже через двадцать минут они сидели на кухне.
Корней — на своем любимом месте, делая по глотку в полминуты, скроля ленту новостей. Аня — рядом. Сжимая пальцы на обтянутом плотным джинсом мужском бедре, уткнувшись лбом в его плечо, глупо улыбаясь…
Она чувствовала себя будто пьяной от счастья. Омрачало лишь одно — еще несколько минут, он вызовет такси и уедет. На целых три дня. Бесконечных. Пугающих. Непозволительно длинных. Аня точно знала, что будет так…
— Ты к бабушке поедешь? — Корней спросил, блокируя телефон, немного поворачивая голову, хотя Анино лицо все равно рассмотреть не смог бы толком.
Девушка замотала своей, так и не оторвавшись лбом от плеча. Вжималась с такой силой, что вполне могла оставить вмятину, но… Неважно.
— А что делать будешь?
— Скучать… — Аня не хотела давить на жалость. Просто сказала, как есть. Почувствовала, что Корней чуть поворачивает голову… Знала, что пытается все же заглянуть в лицо… Счастливо-грустное. Так бывает…
— Ясно.
Произносит. Снова отворачивается. В кухне так тихо, что Аня прекрасно слышит, как он дышит. Чувствует каждый вдох движением плеча… Так же, как чувствует, что делает еще несколько кофейных глотков, снова тянется к телефону, ненавязчиво ведет плечом… И что это значит — Аня понимает. Он допил. Ему пора.
Поэтому вздыхает, сжимает пальцы на бедре чуть сильнее… Прилагая огромные усилия, отрывается, смотрит на профиль…
Потом на фас, когда Корней поворачивает голову.
— Биометрия есть? — задает странный вопрос. Смотрит в глаза и ждет… А Аня не понимает… — Заграничный биометрический паспорт есть, Аня? Резче соображаем, зайка. Резче.
Корней уточнил, Аня позволила себе еще секунду потратить на то, чтобы задуматься, а потом кивнула. Раз. Неуверенно.
— В Вене была? — и снова вопрос… Анины глаза становятся чуть больше, пальцы сжимаются сильнее. Она переводит голову из стороны в сторону — медленно и аккуратно, не отводя взгляда от лица Корнея.