Я не боюсь

Амманити Никколо

И когда наконец они все выстраивались в геометрические ряды, он начинал двигать их одного за другим. Так, в тишине, он мог проводить целые часы, пока не приходила Антония звать его ужинать, и он сваливал их в коробку из-под обуви.

– Смотри, – сказал он и достал из ящика восемь коробочек из зелёного картона. В каждой была футбольная команда. – Смотри, что мне подарил папа. Он привёз это из Рима.

– Всех этих? – Я взял их в руки. Наверно, адвокат действительно был богатым, раз тратил такие деньги.

Каждый год,

который посылал Бог, в мой день рождения и на Рождество, я просил папу и детского Бога подарить мне футбол, но безрезультатно: никто из этих двоих меня не слышал. Мне было достаточно одной команды. Без поля и ворот. И даже серии «В». Мне было бы приятно ходить к Сальваторе с собственной командой, потому что, я в этом уверен, если б она принадлежала мне, я бы играл лучше и не проигрывал так часто. Я бы любил своих игроков, ухаживал бы за ними и побеждал бы Сальваторе.

У него уже было четыре команды. А сейчас отец купил ему остальные восемь.

Почему мне никто не покупает?

Потому что моему папе на меня наплевать, только говорит, что любит меня, а на самом деле это не так. Он подарил мне эту дурацкую лодку из Венеции, и ту поставили на телевизор. И запретил даже прикасаться к ней.

Я очень хотел хотя бы одну команду. Если бы отец Сальваторе подарил ему ещё четыре, я бы ничего не сказал, но их было восемь. Теперь всего у него двенадцать.

Если у него будет на одну меньше, что это изменит?

Я прокашлялся и пробормотал:

– Ты не мог бы подарить мне одну?

Сальваторе поднял брови и начал ходить по комнате. Потом сказал:

– Извини, я бы тебе её подарил, но не могу. Если папа узнает, что я тебе её отдал, он рассердится.

Это была неправда. Когда это отец проверял его игрушки? Сальваторе был жадиной.

– Понял.

– И потом, зачем тебе? Ты и так можешь приходить сюда играть, когда хочешь.

Если бы у меня было что дать ему взамен, может, тогда он мне бы её отдал. Но у меня ничего не было.

Хотя нет, кое-что всё-таки имелось.

– Если я тебе открою одну тайну, ты мне дашь команду?

Сальваторе искоса посмотрел на меня:

– Какую тайну?

– Невероятную тайну.

– Не существует тайны, которая стоила бы команды.

– Моя стоит. – Я поцеловал кончики пальцев. – Клянусь!

– А если это окажется ерунда?

– Не окажется. Если ты скажешь, что это ерунда, я тебе верну команду.

– Меня не интересуют тайны.

– Я знаю. Но такая… Я никому её не рассказывал. Если её узнает Череп, он подскочит от восторга до небес…

– Ну и расскажи её Черепу.

Но я уже был готов на все.

– Я бы взял даже «Виченцу».

У Сальваторе чуть не вывалились глаза:

– Даже «Виченцу»?

– Даже.

«Виченцу» мы ненавидели. Она была невезучей. Если ты играл ею, проигрывал обязательно. Никто из нас двоих никогда не мог выиграть с этой командой.

К тому же у одного из игроков не было головы, другой был весь склеенный, а вратарь – согнутый.

Сальваторе задумался на мгновение и наконец уступил:

– Согласен. Но, если это полная ерунда, я тебе её не дам.

Вот так я ему все и рассказал. О том, как я упал с дерева. О яме. О Филиппо. О том, какой он сумасшедший. О его больной ноге. О вони. О Феличе, который его сторожит. О папе и старике, которые хотели отрезать ему уши. О Франческо, который бросился с обрыва с расстёгнутой ширинкой. О матери в телевизоре.

Обо всём.

Я испытывал ощущение приподнятости. Как тогда, когда однажды я съел полную банку консервированных персиков. После мне стало плохо, мне казалось, что я вот-вот лопну, в животе у меня было землетрясение, и у меня даже подскочила температура, и мама сначала надавала мне тумаков, а потом нагнула головой в унитаз и сунула два пальца в горло. И я выдал наружу бесконечное количество жёлтой и кислой тюри. И вернулся к жизни.

Пока я говорил, Сальваторе слушал не перебивая, с открытым ртом. Я закончил словами: «И потом он всё время говорит о каких-то медвежатах-полоскунах. Которые моют тряпки. Я ему сказал, что их не существует, а он даже слышать этого не хочет».

– Потому что они существуют.

Я застыл с открытым ртом.

– Существуют? Папа сказал, что не существуют.

– Они живут в Америке. – Сальваторе взял с полки Большую энциклопедию зверей и пролистал её. – Вот они. Смотри. – И передал мне книгу.

На цветной фотографии был изображён зверёк, похожий на лисицу. С белой мордочкой. На глазах – чёрная маска, как у Зорро. Однако зверёк был более лохматый, чем лисица, и лапы у него были намного короче, и он мог брать ими вещи. Этот в передних лапках держал яблоко. Это был очень симпатичный зверёк.

– Значит, существуют…

– Конечно. – И Сальваторе прочёл: – «Енот-полоскун, Procyon lotor, зверёк с коренастым телом, заострённой мордой и большой головой, с большими глазами, окружёнными чёрными пятнами. Шкурка серого цвета. Очень длинный хвост. Живёт в Канаде и Соединённых Штатах. Прозвище получил за забавную привычку полоскать пищу, перед тем как съесть её».

– Он не тряпки стирает, а еду…

– Вот как. – Я был потрясён. – А я ему сказал, что их не существует…

Сальваторе спросил меня:

– А почему его там держат?

– Потому что не хотят отдать его матери. – Я схватил его за руку. – Хочешь пойти посмотреть на него? Мы можем пойти прямо сейчас. Идём? Я знаю короткий путь… Займёт мало времени.

Он мне не ответил. Сложил коробки в ящик, свернул футбольное поле.

– Ну что? Идёшь?

Он повернул ключ и открыл дверь.

– Не могу. Учитель приедет. Если я не подготовлю урока, он скажет этим двум, и такое начнётся…