«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)
Шрифт:
То, что мне очень понравились «Гурилевские романсы», Вы уже давно знаете. Но в противоположность Г<еоргию> В<ладимировичу>, мне очень нравится Ваша «Аркадия» [13] — не только «как», но и «что». Не только ее стиль, но и содержание — студенты, которые мне совсем понятны и не кажутся мне снобами — снобов и я терпеть не могу. Они именно такие, как мне хотелось бы. И Петербург, и любовь к нему Вы прекрасно передаете — сквозь это ясно просвечиваете и Вы сами. Я вижу Ваш двойник, идущий по Московской, по Кабинетской улице, по Разъезжей к Пяти углам, по Владимирскому проспекту. Там и я когда-то часто ходила. Напишите, где Вы жили и где была школа [14] . Думаю, что смогу вспомнить даже дома, ведь они, наверное, прежние. Я жила на Бассейной, 60, на Преображенской, 5 — совсем близко — жил Гумилев [15] , на той же Бассейной находился Дом литераторов [16] , где мы ежедневно бывали; на Знаменской «Живое слово» [17] , где я училась. Ваши студенты мало чем отличались от нас — только мне
13
Имеются в виду воспоминания Маркова о студенческих годах в советском Ленинграде «Et ego in Arcadia» (Новый журнал. 1955. № 42. С. 164–187).
14
Школа, в которой учился Марков в Ленинграде, находилась на ул. Социалистической (бывшей Ивановской). До революции это была 1-я Санкт-петербургская гимназия, которую, в частности, окончил Адамович.
15
Гумилев с семьей жил на ул. Преображенской, д. 5/12 (позже носила название ул. Радищева) с весны 1919до осени 1920 г.
16
Дом литераторов существовал с 1 декабря 1918 по 3 ноября 1922 г., располагаясь на углу ул. Бассейной и Эртелева пер., д. 11/17. Подробнее о нем см.: Мартынов И.Ф., Клейн Т.П. К истории литературных объединений первых лет советской власти. 1918–1922// Русская литература. 1971. № 1.С. 133.
17
Институт живого слова основал В.Н. Всеволодский-Гернгросс в 1918 г. Первоначально лекции проходили в Тенишевском училище, затем в здании Павловского института на ул. Знаменской. Рассказом о нем открывались воспоминания «На берегах Невы» См.: Одоевцева И. На берегах Невы. М.: Худож. лит., 1989. С. 14–32.
18
Литературная студия издательства «Всемирная литература» просуществовала с 1919 по 1923 г. под общим руководством К.И. Чуковского, располагаясь в доме Мурузи по адресу Литейный пр-т, д. 24. Одоевцева с большой теплотой вспоминала о студии в своей книге «На берегах Сены»: Одоевцева И. На берегах Невы. С. 33–49.
Но я отвлеклась. Продолжаю о Вас. Статья В<аша> о футуризме [19] — я с ней и ее выводами согласна. Интересная и нужная статья. Совершенно верно — в России победил акмеизм — хотя лучше бы, по-моему, без его победы.
К Вашей «Ладе» отношусь холоднее. Дело тут, мне кажется, в неудачном размере. Трехстопный ямб слишком барабанно однообразен и — а lа longue [20] — утомителен. Очарователен конец — весь вздох «Лады» — и «страна моя Трансваль» отлично. Все до самой последней точки. Еще хороши две строфы — «Мы тут поем…» до «Быть может вспыхнет свет». Но все слишком — по-моему, конечно — длинно и слегка риторично. Хотелось бы мне тоже узнать, Mip выхолощенных душ — опечатка или нет? Я большой любитель перебоя ритма и кубарем крутящихся рифм, но тут выхолощеных вместо холощеных как-то неоправданно останавливает внимание. И некоторые пятые строчки тоже.
19
В статье «Мысли о русском футуризме» Марков выражал сожаление, что в русской поэзии возобладала традиция акмеизма, в то время как идеи и приемы футуристов остались невостребованными. Он находил, что «футуризм шире и глубже, чем его обыкновенно понимают. <…> Акмеизм недостаточно творчески, неполно и прозаично оттолкнулся от символизма. За акмеизмом не было настоящей идеи, а была невнятная тенденция к реставраторству, что и позволяет его легко ассимилировать массам и второстепенным поэтам. <…> В эмиграции акмеизм победил, потому что не было футуризма; в СССР акмеизм победил, потому что футуризм был задушен. Но это не победа поэзии» (Новый журнал. 1954. № 38. С. 181).
20
В конце концов (фр.).
Вы пишете, что Париж не любит нового. Любит, и еще как. Говорю за себя. Но в В<ашей> «Ладе» я, нарочно прочитав ее во второй раз, никак не смогла найти ничего нового, хотя она меня местами и трогает:
И стих вдруг
написать бы,
Чтоб легче людям жить.
Поверила, что В<ам> это удастся. Не тот результат, на который Вы рассчитывали, а все же… я говорила Вам.
Но вот что в Париже пишут короткие стихи оттого, что mon verse est petit… [21] Ведь это не о величине стихотворений, а дарования. И не совсем верно, что в Париже пишутся только короткие стихи.
21
Мой стих мал (фр.).
Читали в «Н<овом> ж<урнале>» «Глюка» [22] Корвина-Пиотровского? Другое дело, что лучше бы этого «Глюка» вовсе не было — но в длине ему не откажешь. И я тоже, к примеру, пишу стихи в 50 стр<ок>, хотя Гумилев учил, что больше 7 строф лирические стихи не выдерживают — превращаются в скуку [23] .
Видите, как я разговорилась. Это оттого, что я часто думала о Вас и Вы уже с самых «Гурилевских романсов» участвуете в моих мыслях. А со времени В<ашего> первого письма вошли в наши разговоры с Г<еоргием> В<ладимировичем> и стали одной из наших повседневных тем.
22
Имеется в виду «драматическая поэма» В.Л. Корвин-Пиотровского «Бродяга Глюк» (Новый журнал. 1953. № 32. С. 117–125).
23
Ср. рассуждения Б.М. Эйхенбаума о стремлении современного стиха ко все большему лаконизму. По его мнению, уже в начале 1920-х гг. стихотворение, содержащее более пяти строф, казалось длинным: Эйхенбаум Б.М. Анна Ахматова: Опыт анализа.// Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. С. 89.
Но пора кончать. Хочу только выяснить одно из моих «недоуменных недоумений» насчет Blake’а. Почему Вы называете его Блейком? [24]
Верю, конечно, что Вы превосходно владеете англ<ийским> языком. Но я и сама с трехлетнего возраста знаю его и даже Богу молилась по-английски. Одна из моих англичанок, «большая педагогичка», заметив мою склонность к поэзии, основательно познакомила меня с английскими поэтами, чересчур даже основательно — в 12 лет я читала Шекспира в подлиннике, что едва не помешало мне оценить его потом. Тогда же между всякими другими поэтами я познакомилась и с William’oM Blake’ом. Сейчас еще помню его:
24
Георгий Иванов 29 декабря 1955 г. писал Маркову о том же: «К Вашему сведению — Blake — произносится Блэк, а отнюдь не Блейк» (Georgij Ivanov / Irina Odojevceva. Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einl. hrsg. von H. Rothe. Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verl., 1994. S. 7). Написание Блэк в дореволюционной печати, а также в эмигрантской встречалось довольно часто, напр., в считавшемся законодателем вкуса парижском «Звене», где сотрудничали Георгий Иванов и Одоевцева, как в хронике, так и в статьях К.В. Мочульского и В.В. Вейдле, употреблялась исключительно эта форма.
которое я пела своей собаке, укладывая ее спать. (Собака была тигровым догом и так, без лишней фантазии, и называлась — Тигр — Tiger, не то что Ваш Фига.) Помню еще впервые пробудившее во мне чувство времени, вечности и бесконечности:
То see a world in a grain of sand And a Heaven in a wild flower Hold infinity in the pain of your hand And Eternity in one hour [26] .25
Из стихотворения Уильяма Блейка «Тигр» (1794). В переводе С.А. Степанова: «Тигр, о Тигр, в кромешный мрак / Огненный вперивший зрак…».
26
Из стихотворения У. Блейка «Пророчества невинности» («Auguries of Innocence», 1803). В переводе В.Л. Топорова: «Небо синее — в цветке, / В горстке праха — бесконечность; / Целый мир держать в руке, / В каждом миге видеть вечность».
Может быть, я и напутала «за гранью прежнихлет». Но все же Вам должно стать ясно, что этот Blake для меня не незнакомец и что я тысячи раз произносила его имя — и всегда Блэк. Да и как могло быть иначе? Помню его книгу с его рисунками — не оригинал, не им самим с помощью жены переплетенную с его собственноручно гравированными рисунками — но все же старую, заслуженную. На ней тоже стояло William Blake. А так как а читается э и ни в коем случае не ей, то не понимаю, откуда мог взяться этот Блейк? В России, правда, говорили и Эдгар Поэ и даже было собрание сочинений Оскара Вильде [27] — но это от незнания англ<ийского> языка. Сознаюсь, я невежественна, как карп, но всегда с радостью пополняю свои знания. Объясните, пожалуйста, отчего Блейк? Спорить не люблю, люблю соглашаться, надеюсь, что Вы меня убедите.
27
До революции такое написание фамилии О. Уайльда встречалось довольно часто. См., напр.: Энциклопедический словарь / Ред. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1905. Т. 1 (доп.). С. 421.
Повторяю, я невежественна (даже, как видите, безграмотно пишу), хотя все же «топ ignorance a quelques lacunes» [28] . Знаю я хорошо и Рильке — читала в подлиннике. Люблю его стихи, прославленная его проза, по-моему, скучна. Кстати, известно ли Вам, что у него есть русские стихи — я читала только одно, где ночь и лошадь [29] , — тоже любитель животных. Самое замечательное в Рильке его смерть, как по особому заказу для такого эстета. Впрочем, смерть самого Гумилева не уступает ей — геройская, для посмертной славы.
28
«Мое невежество имеет свои пределы» (фр.).
29
Вероятно, имеется в виду стихотворение P.M. Рильке «Пожар» («Белая усадьба спала, да телега уехала…»)(1900).
Но Лермонтова Вам бы не следовало обижать. Мне жаль, что Вы «можете без него жить», и не представляю себе, как Вам, автору «Гур<илевских> романсов», это удается.
Еще одно — Вы Г<еоргия> В<ладимировича> и меня считаете, по— видимому, какими-то мафусаильными зубрами, погруженными в «прекрасное прошлое», не способными разобраться в сегодняшнем дне. Одним словом — «все в прошлом». Меня Вы даже заподозрили в том, что поклон от человека, «не имевшего чести быть мне представленным» (ведь так?), может меня оскорбить. Это меня и развеселило, и очаровало. Почувствовала себя прапрабабушкой в шелковом кресле.
Но вот я как раз никогда не придавала ровно никакого значения возрасту — мне всегда казалось не важным, сколько лет собеседнику. Родятся или старыми, или молодыми, и часто 30-летний старше и менее современен, чем 70-летний. Деление на наше и Ваше время тоже не понимаю. «Наше время» для меня то, в котором я сейчас живу, и делю я его и с Вами. Прошлое, даже мое собственное, уже умерло. Не верю, что «прошлое пожирает настоящее» [30] . Для меня этим скорее занимается будущее.
30
Афоризм принадлежит А. Бергсону, многие идеи которого были весьма популярны в акмеистской среде, а позже в кругу поэтов «парижской ноты».