«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)
Шрифт:
Как Вы знаете, он болен и пишет редко и с трудом. Так что жаль, что письмо пропало.
Восстанавливаю его в главном — благодарность за полученные деньги Вам и всем участникам. Благодарность за Lederplex, тоже дошедший. И дальше «о вечности, о подвиге, о славе» [44] и прочих пустяках. Впрочем, у Блока, кажется, «о доблести», но вечность служит фоном грустному существованию Г<еоргия> В<ладимировича>.
Стихи Моршена [45] , к сожалению, не понравились ни Г<еоргию> В<ладимировичу>, ни мне. Одних высоких чувств мало, а как стихи они совсем слабы. Прежде были гораздо лучше — и старые совсем, про тюленя [46] , и потом в «Нов<ом> журнале» — «пойдем, пойдем, ангел милый», и еще много других [47] . Ужасная штука эта «геданкенлирик» [48] , до чего губительная.
44
Измененная
45
Речь идет о подборке Н. Моршена «Стихи 1954 года», опубликованной в «Новом журнале» (1955. № 42. С. 104–107).
46
Стихотворение «Тюлень» (1949) впервые было опубликовано в составе большой подборки стихов Моршена в журнале «Грани» (1950. № 8. С. 106). Позже Моршен назвал свою первую книгу «Тюлень: Стихи» (Франкфурт-на-Майне: Посев, 1959); предисловие к ней написал Марков.
47
Моршен стал постоянным автором «Нового журнала» с № 21 и опубликовал там в общей сложности около сотни стихотворений.
48
«Философская лирика» (нем.).
Теперь совсем о другом — Вы так и не написали, получила ли Ваша жена роль в «Zauberberg’e» [49] и как ее дела в Холливуде. Меня это очень интересует.
А Г<еоргий> В<ладимирович> просит писать ему почаще, он чрезвычайно Вас полюбил, и письма Ваши для него радость. Ценит он очень мало кого, а Вас очень. Живется ему сейчас скучно. Пишите и присылайте новые стихи. Пишите побольше о себе.
Могу себе представить, как невесело зубрить польский язык! Разве нельзя было без этого? И долго это будет продолжаться?
49
«Волшебная гора» (нем.). Этот проект осуществлен не был.
Витамины Г<еоргий> В<ладимирович> все съел — Вы правильно рассчитали. Если совсем не трудно, пришлите. Но если трудно — не надо. Но пишите непременно.
Г<еоргий> В<ладимирович> шлет низкий поклон, а я сердечный привет.
<На полях:> Как-нибудь соберусь и напишу Вам о В<ашем> «Моцарте» [50] . Очень мне понравился — как и почему и за и против.
5
50
Статья Маркова «Моцарт» была опубликована в «Новом журнале» (1956. № 44. С. 88–113).
30 ноября <1956 г.>
Дорогой Владимир Федрович,
Шлем Вам запоздалую, но горячую благодарность за Lederplex. Дошел благополучно и без пошлины.
Я не ответила Вам сразу оттого, что Г<еоргий> В<ладимирович> хотел написать сам. Он принимался раза три за письмо, но оно все еще не кончено, и я, наконец, решила проявить несвойственную мне самостоятельность и послать мое письмо отдельно.
Мне хочется сказать Вам очень много приятного — mille choses [51] . Вы мне, действительно, кажетесь ужасно, до странности, милым. И до чего непохожим на человека «оттуда» [52] . Впрочем, я, может быть, сужу о людях «оттуда» как девочка в анекдоте: «Я видела льва, но он не похож». И Вы лев, как все остальные львы, только с индивидуальными особенностями. И все же кормление мышей, хозяйничающих в рояле, меня поразило и даже растрогало. Мы, эмигранты, много черствее и грубее. Мышей ловим ломающими им шею мышеловками, предательски соблазняя, а не кормя их, кусочком колбасы или сыра.
51
Тысячу вещей (фр.).
52
Различия в мироощущении и поведении двух поколений эмиграции — дипийцев и эмигрантов первой волны — общее место послевоенных размышлений публицистов. См., напр., публицистические статьи Адамовича 1950-1960-х гг. или попытки Терапиано объяснить Маркову сходство и отличия двух поколений (письма 1–3, 11 в разделе: «“… В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда”: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953–1966)»).
У нас здесь немало сентиментальных женщин, собирающих остатки еды для бродячих кошек. И даже это кормление кошек возмущает бессердечных русских: «Перестрелять бы проклятых котов!»
Удивило меня тоже, но уже иначе, то что у Вас из-за собак не желают жить кошки. Мне казалось, что это только у нас в России кошки враждуют с собаками, а в культурных странах прекрасно уживаются и даже дружат. Здесь, во Франции по крайней мере, поговорка «comme chien et chat» [53] может служить примером, что поговорки врут.
53
«Как кошка с собакой» (фр.).
Раз я так расписалась о зверях, хочется мне узнать еще, как Вы назовете рождественского медведя. И какой он величины.
Надеюсь, что Ваша жена скоро получит роль. Но я не поняла, идет ли речь о «Zauberberg’e» или другом фильме. Желаю ей удачи.
Мы сейчас страшно мерзнем нанашем «благословенном юге». Зима необычайно холодная, а мазута для топлива нет. Г<еоргий> В<ладимирович>, к довершению всех своих хворей, еще и простудился и отчаянно кашляет. Но все же скоро напишет Вам — обещает.
Появятся ли отрывки из Вашей юношеской поэмы в «Опытах»? [54] Мы, уже много
Как идет Ваше учение? Никак только не могу понять, на что Вам в Америке польский язык [57] . Разве Вы собираетесь его преподавать? И где и кому? Учиться польскому языку, должно быть, нелегко и довольно скучно — ничего нового он Вам не дает.
54
После поэмы без названия (Опыты. 1955. № 4. С. 6–20) другие стихи Маркова в «Опытах» не появлялись.
55
Ю.П. Иваск вел обширную переписку как с Марковым, так и с Одоевцевой и Георгием Ивановым, напечатал положительные рецензии на составленную Марковым антологию «Приглушенные голоса» (Опыты. 1953. № 1. С. 199–202), а также его книги «Гурилевские романсы» (Там же. 1959. № 9. С. 114–116. Подп.: Ю. И.), «The longer Poems ot Velimir Khlebnikov» (Новый журнал. 1965. № 81), «Russian Futurism: A History» (Там же. 1969. № 96. С. 294–296).
56
Возможно, речь идет о вызвавших скандал «Заметках на полях» Маркова (Опыты. 1956. № 6. С. 62–66).
57
Экзамены на получение PhD (докторской степени) на славистских кафедрах американских университетов включают, помимо основного, дополнительный славянский язык, по усмотрению аспиранта; русисты чаще всего выбирают польский.
Писал ли Вам Струве по поводу ругани с Гулем? [58] И как Вы находите стиль Струве, книгу его Вы, я знаю, цените [59] . Но стиль?
Ну, вот и все на сегодня. Пожалуйста, продолжайте, или — вернее — начните снова писать стихи. Очень, очень и очень жаль, если Вы будете и дальше упорствовать в «неписании» и считать себя не-поэтом. Ведь вся наша с Г<еоргием> В<ладимировичем> дружба к Вам пошла с «Гурилевских романсов». С поэтом. А с не-поэтом, зная Вас за поэта, как нам быть? Пожалейте нас — и раз Вы сейчас в польской стихии — «Восстань и вспомни, Сам ты Бог!» [60]
58
Статья Р.Б. Гуля о книге Г.П. Струве «Русская литература в изгнании» была разгромной: «Недостатки ее настолько велики, что от положительной оценки книги приходится воздержаться. <…>…Его регистрационная работа пестрит такой непонятной неполнотой и неряшливостью (я настаиваю именно на этом слове), что цена ей становится невелика. <…>…От книги создается впечатление какого-то первозданного хаоса, из чего не родится ни инвентарь, ни тем более литературная критика. Самый же тяжкий недостаток книги — в ее плохом русском языке и невозможном стиле. <…> Для людей, проведших в эмиграции без малого сорок лет и знающих ее литературу и журналистику, эта книга — кривое и тусклое зеркало» (Гуль Р. О книге Глеба Струве // Новое русское слово. 1956.23 сентября. № 15793. С. 8). В ответ Струве упрекнул Гуля в недобросовестных критических приемах, заявив, что тот в качестве не упомянутых в книге лиц перечислял эмигрантов второй волны либо общественных деятелей, в то время как книга посвящена только литературе, причем преимущественно первой волны (Струве Г. Pro domo mea: (Ответ Р.Б. Гулю) // Там же. 7 октября. № 15807. С. 7).
В сохранившейся переписке Г.П. Струве и В.Ф. Маркова этот конфликт не обсуждался.
59
Ознакомившись с книгой «Русская литература в изгнании», Марков писал Г.П. Струве 22 июня 1956 г.: «То, что Вы пишете обо мне — лестно. <… >… Конечно, нашел вещи, с которыми не согласен. Я, например, во много раз больше ценю Иванова, чем Вы; не считаю набоковское “Каким бы полотном…” стихотворением удачным ни с какой стороны, но это все мелочи» (Hoover. Gleb Struve Papers. Box 105. Folder 9).
60
Из посвященного Адаму Мицкевичу стихотворения Е.А. Баратынского «Не подражай, своеобразен гений…» (1828).
С самым сердечным приветом
<На полях:> Г<еоргий> В<ладимирович> Вам сердечно кланяется. И по поклону от меня всем членам Вашего семейства. Особенно глубокий В<ашей> жене.
6
<14 января 1957 г.> [61]
С Новым годом!
Дорогой Владимир Федрович,
Желаем Вам и всему Вашему семейству всяческого благополучия и удачи во всем в 1957 году.
61
Датируется по содержанию.
Я не смогла Вам ответить сразу, так как ужасно простудилась в нашем нетопленом доме и пролежала две недели. Думали, что начинается воспаление легких, но впрыскивания инсулина прекратили его. И вот в первый день нового года — по старому стилю — я настолько поправилась, что могу поздравить Вас.
Но Вы, должно быть, не празднуете старо-стильного Нового года. Это только мы, зубры-эмигранты. Впрочем, я таклюблю праздники, что готова праздновать любые и всегда справляю именины на Антона и на Ануфрия [62] , не только свои, но и всех близких.
62
В пьесе Н.В. Гоголя «Ревизор» купцы жаловались на городничего: «Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины» (действ. 4, явл. X).