Я не могу без тебя
Шрифт:
«Надеюсь, они не установили за мной электронную слежку», – подумал он, возвращаясь к миниатюрной клавиатуре своего мобильника.
Прекрати, я тебе сказал!
Любовь, как это было прекрасно! Так нежно, так ласково! Только с тобой.
Следовало опять попросить ее прекратить эти глупости, но у него не было сил. Он ждал, уставившись в маленький экранчик, ждал целую минуту! Наконец новое послание:
Мне никогда не было так хорошо, так сильно, так чувственно.
Мартен не мог еще раз не напомнить:
Если тебе было так хорошо, почему же ты не пришла
Проигнорировав его вопрос, она продолжала отправлять ему пылкие послания, будоража память:
Помнишь наши ласки, наши поцелуи?
Помнишь, как ты ласкал мою грудь?
Помнишь свои губы на моей груди?
Помнишь, как наши тела прижимались друг к другу?
Помнишь, как я держала твою голову в своих руках, а ты…
У Мартена лопнуло терпение, он швырнул свой мобильник об стену, и тот разлетелся вдребезги.
Он поднялся по Маркет-стрит, пересек Гэри-стрит и оказался на Гранд-авеню перед кафе «Ангелы». Он был уверен, что найдет ее там.
В сердце Сан-Франциско, в нескольких шагах от Китайского квартала, не доходя до французского консульства, располагается ресторан, стилизованный под уголок старой Франции. И хотя там не продают сигареты, над входом красуется вывеска «Бар. Табак», копия фасадов парижских бистро пятидесятых годов.
Мартен решительно толкнул дверь и вошел внутрь. Место их первого любовного свидания. Его каждый раз очаровывала атмосфера этого уютного уголка: клетчатые скатерти, барная стойка, деревянные стулья. Как в старых французских фильмах. Никто бы не удивился, если бы среди клиентов вдруг оказался Лино Вентура или Бернар Блиер, легко можно было представить, что разговариваешь с Одияром. На деревянной панели у входа висело меню, в котором блюда также напоминали старинную французскую кухню: яйца под майонезом, селедка в масле с отварным картофелем, винегрет с луком-пореем, рагу из телятины под белым соусом, говядина по-бургундски, курица в винном соусе, требуха по каэнскому рецепту…
Над кассой – старый календарь и старые открытки с «Тур де Франс», прославляющие победы Анкетиля и Пулидора. В сторонке стоит ящик с настольным футболом фирмы «Гарландо» с довольно потрепанными игроками. Даже музыку подбирали в соответствии с атмосферой: полный репертуар Эдит Пиаф, Рено и его «Домашний бал в субботний вечер», Заза Фурнье и ее «Мой мужчина»…
Поговорив с официантом, Мартен прошел в самый романтический уголок ресторана, отделенный от общего зала узеньким низким проходом, где за столиком ждала его Габриель, склонившись над меню.
– Ты мне предлагаешь сыграть в эту игру? Ну что ж, давай, – сухо произнес он, усаживаясь за столиком перед ней.
– Закажешь себе паштет на закуску?
– Сначала скажи, как тебе удалось заказать этот столик?
– Так же, как и тебе в тот вечер: я дала официанту на лапу.
– И чего ты хочешь добиться?
– Я хочу вернуть его.
– Кого?
– Того Мартена, которого я когда-то знала. Того, которого любила.
– Ты не сможешь вернуть прошлое.
– А ты не имеешь права его разрушать!
– Я не хочу его разрушать, я пытаюсь его понять: почему ты тогда не пришла на свидание?
Они говорили на повышенных тонах, вскоре Габриель успокоилась и мягко предложила:
– А не хочешь ли ты посмотреть в будущее?
Мартен помрачнел. Она продолжила:
– Говорят, что у каждого есть только один шанс на счастье, но нам дано право на вторую попытку! Будет глупо, если мы им не воспользуемся! Мы достаточно молоды, хотя, конечно, не так, как раньше. Но у нас больше времени впереди, чем позади. У нас еще могут быть дети, Мартен, но мы должны поторопиться…
Габриель покраснела, сообразив, что слишком откровенна, но Мартен остался холодным как лед.
– Тогда я не была готова. Тринадцать лет назад! Тогда я не была настолько уверена в себе, сомневалась во всем и оказалась не на высоте. Да и ты, как бы ты ни старался казаться взрослым, тоже, наверное, был не готов. А вот теперь я готова. Любовь, она – как кислород. Если его нет, то можно умереть. Ты подарил мне столько любви за несколько месяцев, что мне ее хватило на годы! Благодаря ей я многое вынесла и пережила, но теперь ее запасы подходят к концу, Мартен.
Габриель обхватила рукой свою голову на затылке и поправила волосы, словно желая приободрить себя. Ей всегда приходилась это делать самой, ведь никогда никого не было рядом, чтобы помочь.
– Я причинила тебе боль, прости меня, – произнесла она.
После долгого молчания Мартен проговорил:
– Проблема не в страданиях. Да, конечно, ты страдаешь и мучаешься, но это не разрушает твою душу. Но страдание приводит к одиночеству, и в этом – проблема. Одиночество ограждает тебя от людей, от мира. Оно пробуждает самое безобразное в тебе самом.
– Любить – это непросто, Мартен! Любить – значит надеяться выиграть все, рискуя все потерять. Иногда рискуешь тем, что получаешь взамен меньше любви, чем отдаешь.
– Вот видишь, – сказал он, поднимаясь из-за стола, – опять риск. Мне кажется, я уже не готов брать его на себя.
Мартен вернулся в главный офис службы охраны отеля и половину дня посвятил разработке системы обеспечения безопасности Garden Court. Вечером предстояло совещание с участием начальника бригады ночных охранников, нанятых на время аукциона компанией «Ллойд бразерс», и агентов ФБР, занимающихся организацией безопасности, куда и он был приглашен.
Солнце клонилось к закату. Мартен закончил писать план о дополнительных мерах по охране бриллианта и собирался обсудить его с мадемуазель Хо. Он попытался ей дозвониться, но ни один из ее номеров не отвечал. Тогда Мартен послал ей сообщение с текстом плана, а сам спустился в зал, где был выставлен на обозрение знаменитый алмаз.
К вечеру в зале собралось очень много народу. Вот уже несколько дней, как об аукционе трубили во всех таблоидах и на экране, что создавало излишний ажиотаж. Туристы, проводившие зимние каникулы в Калифорнии, считали своим долгом посетить это место и полюбоваться «Ключом от рая».