Я - не монстр, но кусаюсь
Шрифт:
Она кивнула и бросилась в его объятия.
Глава 27. Сквозь решетку небо тоже голубое
Мутный воздух качался и забивал легкие. Камила тяжело перевернулась и застонала от ноющей боли в спине. Именно туда вонзил Давид пальцы, когда она пыталась вырваться. Камила увидела бегущего к ней Антона и попыталась вырваться из лап предателя, а потом потеряла сознание. Жив ли он? Браслет сорвали давно, и связи больше нет.
Давид Брюсов оказался не только магом, но и жестоким, расчетливым ублюдком.
Несколько дней она билась в истерике и пыталась выломать стену слишком маленькой камеры, но не было сил даже разбежаться, словно магии не давали накапливаться. Дэй была изнеможена и разбита. Раны не заживали, а порез на стопе загноился и дергал: ступить на ногу было очень сложно.
Каждый вечер приходил Брюсов, сально усмехался и толкал Камилу к стене. Заставлял прикасаться к его мерзким рукам, отчего ее потом рвало в углу камеры.
— Дикая, — фыркнув, Давид отошел к дверям. — Завтра тебя ждут перемены. Сомневаюсь, что выживешь, но пожелаю удачи.
Камила устало подняла голову. Спутанные волосы разрисовали фигуру мужчины в мелкие полоски. Вытерев слипшиеся губы, она подарила мучителю самый ядовитый взгляд, на который была способна.
— Я тебя… — слабо прохрипела.
— Убьешь? — его рот растянулся в кривую усмешку. — Это вряд ли. Я вытащил из тебя все, даже с лихвой. Накопи за ночь побольше, дорогая — силы понадобятся, — ехидно сверкнул черными глазами и развернулся к выходу.
Дверь с грохотом закрылась, заставив Камилу съежится и накрыться локтями. Она уже не плакала и не кричала: не хватало сил даже думать. Просто сидела на бетонном полу и царапала стену.
— Он слабак. Всегда таким был. Противным слизняком, способным на низменные поступки. Крутить и манипулировать Антоном было одно удовольствие. Хочешь узнать, за сколько он тебя продал?
Камила помотала головой, но Давид продолжал говорить из-за двери:
— Всего лишь за миллион.
Кулаки сжались, и острая боль пронзила пальцы. Камила застонала и поползла к грязной кровати. Она не знала правда это или нет, но Антон говорил о договоре. Неужели тот самый? Хотелось кричать, но получалось только сипеть сорванными связками.
— Ты не против, если я посмертно продам твои безделушки? — хохотнул Давид, и тяжелые шаги отпечатались в коридоре и разбавились дребезжанием металлического потолка. Свет в плафоне резанул по глазам, а затем приглушался, погрузив Камилу в сумерки. Она уже привыкла к темноте и мечтала упасть в нее навечно, чтобы не просыпаться никогда. Готова была умолять о смерти, потому что не видела света в конце пути под названием Жизнь. Зря мама беспокоилась, зря столько лет прятала ее. Дочь допустила одну-единственную ошибку и разрушила все. А отец? Всю жизнь ненависть к нему не отпускала, а сейчас Камила все простила. Ее дар — ее проклятие. Когда магические силы высосали до края, а в мутном зеркале на стене она увидела бледное, чистое лицо, она все поняла.
Сила росла — тень на лице увеличивалась. Чтобы очиститься — нужно просто умереть. Никакого проклятия нет, врал папа, только неясно зачем. Но теперь было уже все равно.
Камила не спала несколько суток. Проваливалась в дрему наполненную голосами и постукиванием, но уйти в сладкие иллюзии на совсем не получалось. Она вздрагивала, мышцы прошибало током, а щеки горели от прилива новых сил, но их не хватало, чтобы освободиться, а когда Камила поднималась и могла сдвинуть кривой стул на миллиметр, снова возвращался Давид и все забирал. Сила перетекала в его руки с болью, а Дэй едва дышала после такого «питья».
Рассвет разлил по камере приятный солнечный свет. Теплый на ощупь, щекочущий ресницы и пряный на запах. Камиле не хотелось открывать глаза. Все одно и тоже. Что день, что ночь.
Взглянула вверх и зацепилась за край нежно-голубого неба. Слезы размыли очертания решетки, и горький ком встал в горле.
Антон не смог бы полюбить ее, нет смысла о нем думать, вспоминать голубые глаза, чувствовать его нежные прикосновения и поцелуи, что до сих пор горели на губах и коже. Не было смысла. Хорошо, что все так закончилось. Камила понимала, что не смогла бы жить, как мама: воспитывать малыша и страдать всю жизнь от невозможности забыть. Да и отец хотя бы любил Злату. И это грело душу, а Антон… Пусть наслаждается заработанными деньгами и будет счастлив. Об одном Камила надеялась: чтобы ему память почистили и он никогда о ней не вспомнил. И еще: чтобы она не оказалась беременна. Хотя разве здесь и сейчас она может об этом думать?
Дверь зашелестела, и в камеру влетел сухой пыльных воздух.
Камила покорно встала и пошла с двумя лаборантами в белом. Она ничего не спрашивала и ничего не рассматривала. Ей было все равно.
— Анализы готовы, — заговорил женский голос.
Камила прищурилась от яркого света и сняла рубашку, как ее попросили. Легла, куда толкнули, и не сопротивлялась, когда кожу проколола игла. Было жарко. Не получалось дышать полной грудью из-за ремней, а перед глазами мелькал яркий свет, что выжимал слезы и размывал видимость. В конце концов, она прикрыла веки и расслабилась.
— Сейчас я введу тебе собранную магию, — вкрадчивый знакомый голос звучал со всех сторон. Давид был рядом, но и казался далеко. Камила это чувствовала по кристально-чистому запаху в помещении. Она осталась одна. — Покажи на что способна, но учти — будь хорошей девочкой, и не будешь мучиться.
Промолчала, но про себя подумала, что с удовольствием перегрызет ему глотку, если представится такая возможность.
Пока маги совещались и собирались, Антон думал сойдет с ума. Три дня. Три дня они не могли ничего найти. Никаких следов Камилы или концов «Иволги». Даже Брюсов оказался за пределами страны, ни по одному из своих адресов его не было, но под вечер бывший друг все-таки ответил на телефон:
— 0, Шило, рад слышать, рад слышать.
— Не ерничай, — пресек Антон. — Где Камила?
— А зачем она тебе? Хочешь денежку получить? Так с ее мамаши требуй, она же тебе бумажку подсунула. Хотя-а-а-а, ты не заработал ни копейки, потому что Камила не ждет ребенка. Или ты, глупец, верил в чудо?
— Паскуда, я же тебя из-под земли достану, — процедил сквозь зубы Антон и чуть не разломал в руке телефон. Хруст пластика ввинтился в уши.
— И? — ехидно поинтересовался Давид. — Накажешь по попе за то, что малышкой твоей воспользовался? Так она же монстр, у-у-у-у.