Я не такая
Шрифт:
– Извините, Людмила Сергеевна, я больше не буду, – сказала она вслух, но когда Кошка расходилась, ее было не остановить.
– Что с тобой происходит в последнее время? – кричала она. – Выкрасила голову, начала красить ресницы… Это безобразие!
– Да она влюбилась! – с места закричал Боря, размахивая руками. – Втрескалась!
– Тебе, Шустов, лучше помолчать, – негромко, но твердо сказала ему Аня. – За умного сойдешь.
Боря хотел продолжить, но передумал, только значительно посмотрел на Ваню и присвистнул.
– Немедленно иди в туалет и смывай тушь! Тоже мне,
Аня не двигал ась с места.
– Я что-то неясно сказала?
Аня достала белоснежный носовой платок, вытерла им глаза и показала его Кошке. Платок был по-прежнему белым. Кошка растерянно хлопала глазами, а девочки в классе стали тихонько хихикать.
Но тут ко всеобщей радости, прозвенел спасительный звонок, урок закончился и спор можно было не продолжать.
– Ну, Малышева, – только и сказала Кошка, – готовься. Я тебя в следующий раз к доске вызову. И мы посмотрим, как то, что на голове, повлияло на то, что в голове.
Никто не засмеялся ее шутке, кроме Бори, но смеялся он за семерых.
9
– Интересно, почему Ваня перешел в нашу школу, – вслух размышляла Аня. – Ему ведь теперь так далеко ездить?
Аня часто думала о нем, старалась представить себе его жизнь, ей казалось, что так он становится ближе. Она изводила Иру бесконечными разговорами о Ване, но Ира была хорошей подругой, поэтому терпеливо слушала эти излияния.
– Да, может, у него там отношения не сложились, – отвечала она. – Или у него там была несчастная любовь. Уверяю тебя – какая-нибудь глупость…
Но Аня не думала, что это глупость, и разные мысли не давали ей покоя.
Таких, как Волков, любят всегда и везде. Любят с самого детства и до глубокой старости. И не потому, что они хотят нравиться, просто им на роду написано вызывать симпатию.
В старой школе все очень хорошо относились к Ване, он был первым в любом деле – будь то учеба, спорт или развлечения. Но больше всех его любила Оля – маленькая, щуплая девочка, которая выглядела младше своих лет. Они очень смешно смотрелись рядом – широкоплечий, могучий Ваня и его хрупкая спутница, которая покупала всю одежду в отделе детских товаров.
Он нес до дома ее сумку, потому что любая сумка была слишком велика и тяжела для нее. Но к ней домой он не заходил никогда. В любой момент могла вернуться с работы Олина мама, а она не любила незваных гостей. Ванины чары действовали на кого угодно, только не на нее, ей была неприятна сама мысль о том, что у ее единственной дочери, у ее маленькой девочки появился ухажер.
У Оли были большие карие глаза и вечно потрескавшиеся губы. Ваня покупал для нее гигиеническую помаду, но губы трескались все равно.
Они могли часами разговаривать по телефону, но Оля бросала трубку всякий раз, когда в комнату заходила мама;
– Почему ты так ее боишься? – спрашивал Ваня. – Она что, тебя съест?
Оля смотрела на него с тоской и вымученно улыбалась.
– Ты не понимаешь, – говорила •она. – У нее ведь, кроме меня, никого нет. Я не хочу ее обижать.
На дальнейшие расспросы Оля не отвечала, а Ваня не хотел лишний
Но однажды она не появилась в школе, а ее телефон не отвечал, и тогда Ваня набрался смелости и пошел к ней домой. Дверь открыла Олина мама. Он никогда не видел ее раньше и был поражен – до чего же они похожи. Маленькая, сухая женщина с огромными карими глазами. Только в этих глазах не было нежности и теплоты, как у Оли. Наоборот, в них светилась ненависть и затаенный страх.
– Добрый день, – начал он, – меня зовут Ваня. Иван Волков. Оли не было на занятиях, я стал беспокоиться… Могу я ее увидеть?
Олина мама не двигалась с места и не сводила с Вани блестящих глаз.
– Нет, – только и сказала она. Ваня испугался не на шутку.
– Что с ней случилось? – с тревогой в голосе спросил он. – Где она?
– Она здесь, дома. Где ей и полагается быть, злобно сказала женщина. – А вот тебе лучше отсюда уйти, потому что никогда – ты слышишь? – никогда моя дочь не будет встречаться с жалким приемышем!
Ваня посмотрел на нее со страхом и жалостью, как обычно смотрят на умалишенных. Но какой-то въедливый, неугомонный червячок уже начал подтачивать его сердце. Ваня внезапно почувствовал, что в словах этой женщины есть доля правды.
– Вы это о чем? – спросил он, хотя больше всего ему хотелось развернуться и убежать от этих горящих глаз, от этих страшных слов.
– Ты действительно не понимаешь или просто прикидываешься? А вот мне люди добрые рассказали, глаза открыли… Родители-то у тебя не родные. Взяли тебя из Дома ребенка еще в младенчестве… Так что лучше иди отсюда. Не могу я позволить тебе встречаться с моей дочерью. Откуда нам знать, какая там у тебя наследственность? Может, твои настоящие родители были наркоманами или психами?
– Мама не надо! – Из дальней комнаты выбежала Оля и кинулась между матерью и Ваней, как будто хотела защитить их друг от друга. У нее были заплаканные глаза, и она все время хлюпала носом. – Ваня, не слушай ее!
– Ага, – с непонятным торжеством прокричала ее мать, – значит, заступаешься за него? Хочешь, чтобы он искалечил тебе жизнь также, как мне твои отец? Да он же подкидыш, жалкий подкидыш.
– Это правда? – спросил Ваня у Оли упавшим голосом. – Правда то, что она говорит?
Оля хотела сказать, что нет, неправда. Она набрала в легкие побольше воздуха, потому что для вранья нужно очень много кислорода, посмотрела ему в глаза, но не выдержала и отвела взгляд. Этого оказалось достаточно, чтобы Ваня понял все.
– Значит, это правда, – сказал он, глядя в пол. – Это правда.
– Но для меня это ничего не значит, – прокричала ему Оля но он ее почти не слышал. – Это все мамины предрассудки, а я тебя не оставлю.
Она хотела его коснуться, но Ваня отдернул руку.
Ему казалось, что у него обожжено все тело и любое прикосновение могло причинить мучительную боль.
– Ой, сердце! – на выдохе произнесла Олина мама и скорчилась, как от приступа. – Оля, дочка, отойди от этого человека!
– Мама, мамочка, что с тобой? – Оля кинул ась к матери, поддерживая ее за плечи.