Я не ваша, мой лорд
Шрифт:
— Скар, может ты всё-таки передумаешь и переедешь к нам? — берёт меня за руку Виттория. — Ну зачем тебе тут одной сидеть?
— А школа? — упрямо нахожу я аргумент. Раньше к нему ещё плюсовались наставники, но они у меня в основном боевики и стихийники, так что тоже отдают долг родине.
— Будешь учиться с Кориной. Никуда твоя Академия от тебя не денется.
Академия то не денется, а вот бесценное время, проведённое с Севастьеном, ещё как. Если я перееду, он вполне может решить, что раз я под присмотром, то можно домой так часто не наведываться, к тому же добираться до загородного поместья Сатори значительно дольше, чем в столицу. Нет уж, для меня каждая минута с ним на вес золота.
— Спасибо, леди Виттория. Но я всё же останусь.
Она поджимает недовольно губы, но больше ничего не говорит. Знаю, что эта тема ещё не раз будет ею поднята, но это потом.
— Раз
Но я её уже не слышу. Чувствую, как по опутывающим дом заклинаниям пробегает рябь узнавания-радости и сама переполняюсь чистым счастьем. Дверь в столовую открывается раньше, чем я успеваю подняться со своего места. На пороге появляется Севастьен, его глаза тут же находят меня, губы изгибаются в такой уже любимой улыбке, а я чувствую, как сердце пропускает удар и начинает трепетать переполненное чувствами. Он пришёл. Пришёл. Успел. За спиной, словно крылья вырастают и я несусь к нему, через всю комнату и влетаю в распахнутые объятия. Мужчина подхватывает меня, кружа, как в детстве.
— Здравствуй, Зайчишка. Не думала же ты, что я пропущу твоё пятнадцатилетие?
— Нет, не думала. Я знала, что ты придёшь, — шепчу, зарываясь лицом ему в шею, нечаянно касаясь губами тёплой кожи. Его пальцы на миг сжимаются на моей талии, раздаётся прерывистый выдох. А я целую колючую щёку. — Я так ждала. Это самый лучший мой подарок.
— Нет, ну так нечестно! — возмущённо вскрикивает Кори. — Я старалась, выбирала, а стоило появиться дяде Тьену, как самый лучший подарок уже не мой.
Севастьен ставит меня на ноги и отстраняет, придерживая за талию. Улыбаюсь ему, смотря из-под ресниц, откровенно любуясь растрёпанными светлыми волосами, широким разворотом плеч, подчёркнутым чёрным мундиром, а он смотрит как-то странно, будто видит меня впервые.
— Тебе очень идёт это платье, Скарлетт. Ты в нём такая…
— Взрослая? — лукаво щурюсь, склонив голову набок. — Спасибо. Это леди Виттория мне подарила. Тебе нравится?
Я делаю шаг назад и оборачиваюсь вокруг своей оси, позволяя юбке закружиться, демонстрируя щиколотки и изящные туфли, показывая себя во всей красе. И пусть высоким ростом я до сих пор похвастаться не могу, но и ребёнком уже не выгляжу. И прелестный наряд цвета морской волны, с синими цветами по подолу очень мне идёт, деликатно, но весьма выгодно подчёркивая мою уже недетскую фигуру.
— Да, нравится, Скар, — он улыбается, но в глазах мелькают незнакомые мне тени. — У меня для тебя подарок. — Мужчина тянется к нагрудному карману и достаёт оттуда бархатный мешочек, который и опускает мне на ладонь.
Тяжёленький. С нетерпением и трепетом развязываю верёвочку и запускаю пальцы внутрь. Кожей осязаю метал, а даром, что сидит глубоко во мне, — родную магию любимого человека. Тяну за цепочку и с восторгом извлекаю наружу то, что на первый взгляд может показаться просто колье. Изящная витая цепочка из белого золота, на которой висят ажурные листики, гроздья сапфировых ягод, а посредине, словно живой, — белый зайчик, застывший на задних лапках. Оно прекрасно, но я чувствую, вижу тончайшие ювелирные плетения заклинаний, покрывающих отдельные элементы этого украшения. И понимаю, что мне подарили не просто драгоценную побрякушку, а произведение искусства, полное смысла и заботы. Сколько тут всего, и защитные чары, и маскировка, и иллюзии… От восторга и благоговения дух захватывает. Хочется немедленно засесть за свой стол и рассмотреть всё детально, изучить, познакомиться с этой прелестью, разобраться в каждой мелочи. Видимо, что-то такое отражается на моём лице, а может мой опекун слишком хорошо меня знает, потому что со смехом извлекает подарок из моих пальцев.
— Потом налюбуешься. Давай, помогу надеть.
И он шагает ближе, чтобы застегнуть цепочку на моей шее. Вместо того чтобы повернуться спиной, склоняю голову, чтобы ему было удобней, и не могу удержаться, чтобы не прислониться лбом к широкой груди. Чувствую, как мужские пальцы касаются позвонков на моей шее, как шевелит его дыхание волосы на моей макушке и в моём животе трепещет что-то, отзываясь во всём теле приятной дрожью. Вдыхаю судорожно воздух и его запах. Как же я люблю его. Как же мне хочется стоять так вечно, лишь бы Севастьен был рядом.
— Ну же, Скар, покажи, что тебе дядя Тьен подарил? — врывается в моё сознание голос Корины, отчего я вздрагиваю, отстраняюсь от мужчины и застываю, пойманная в плен его взглядом. Тёмным, полным какого-то незнакомого мне смысла. Он никогда раньше так на меня не смотрел. Нервно облизываю губы, и у мужчины дёргается кадык. — И мой подарок посмотри.
Я люблю Корину, но сейчас, когда она врывается в многозначительную тишину между нами, её присутствие неимоверно раздражает. Слышу приближающиеся шаги подруги, понимаю, что надо прекратить пялиться на своего опекуна, и не могу. Но герцог уже и сам отводит глаза, шагает к племяннице, обнимает её, целует в макушку, потом здоровается и обнимается с сестрой, а я некоторое время так и стою, застыв истуканом, пытаясь усмирить собственные чувства и убедить себя, что Севастьен вовсе не смотрел на мои губы. Поэтому мне совершенно незачем так краснеть.
Но, в конце концов, и мне приходится обернуться. И почти сразу я натыкаюсь на внимательный взгляд леди Виттории. Ой-ой-ой. Не надо на меня так смотреть. Всё в порядке. Я просто рада видеть своего опекуна. Ничего больше. Улыбаюсь беззаботно и иду к столу. Праздничный ужин продолжается и теперь он по-настоящему приносит мне удовольствие.
А ночью я очень долго не могу уснуть. В голове то и дело всплывают эти драгоценные мгновения, когда он держал меня в своих руках, когда смотрел на меня так по-новому, словно… словно увидел наконец. Неужели мне не показалось? Губы горят, и в теле просыпается странное томление. Люблю. Это чувство острое и пронзительное, на грани боли и чувства полёта, напитанное моими надеждами и страхами. Кажется, что я полюбила его ещё с первого взгляда, или по крайней мере с того момента, как увидела с корзиной булочек, вот только была ещё слишком ребёнком, чтобы это понять. Только чувствовала, как сильно мне хочется быть рядом с ним. А потом пошли годы совместной жизни, где он стал всем для меня — строгим наставником, чутким опекуном, другом, готовым не только всегда выслушать и поддержать, но и порой принять участие в моей очередной авантюре, чтобы потом вместе посмеяться.
Свою любовь я осознала лишь тогда, когда в нашем доме однажды внезапно появились родители лорда Гиерно. Мне тогда было двенадцать. И дело было вовсе не в них, а в парочке леди, которых старый герцог и его супруга, притащили с собой. Эти манерные дамочки то и дело стреляли кокетливыми взглядами в моего лорда, смотрели так, словно он лакомство какое-то, постоянно норовя повиснуть на его локтях, как перезрелые груши, ещё и свои убогие декольте пытались демонстрировать. Фу-у, как они меня выбесили, в общем. Я, впрочем, тоже на гостий хорошего впечатления не произвела. С родителями Севастьена мы уже были знакомы, они не то чтобы одобряли его решение об опекунстве, скорее не считали нужным вмешиваться со своим мнением по столь незначительному вопросу. А вот эти девицы мной очень даже заинтересовались. И в глаза лорду улыбались, какой он благородный, какое у него доброе сердце, что он бродяжку приютил, и мне пели, как бедной девочке повезло, а между собой шушукались и поглядывали на меня с плохо скрытым пренебрежением и даже брезгливостью. Надо ли говорить, что желание сбить спесь с надменных куриц, росло во мне с каждой секундой. Только, я же умная. А герцог мне не раз говорил, что умный человек на глупостях не палится. Так что, сидела я, скалилась в доброжелательной улыбке, а сама искала, чем бы им насолить. Идея возникла спонтанно во время обеда, когда та, что поблондинестей, Росана, кажется, словно невзначай приподняла грудь, подавшись к Севастьену с очередным бессмысленным вопросом. Оп-па. А что это за любопытное заклинание, искусно спрятанное в кружеве лифа? Я настолько увлеклась рассматриванием этого самого лифа, что мой интерес заметил сам герцог. Мужчина с недоумением вскинул брови, заставив меня срочно отводить глаза. Но я уже уцепилась своим даром за тонкие, ажурные ниточки, ведь умение воздействовать на чужую магию, без тактильного контакта, это было чуть ли не самое первое, чему начал меня учить Севастьен.
Как же все удивились, когда бюст девицы начал прямо тут за столом жить своей собственной жизнью. Сначала грудь у неё стала вздыматься и расти, потом колыхаться и подпрыгивать, и в конце концов сдулась под ошарашенными взглядами присутствующих приняв свой естественный вид. Леди пискнула, попыталась прикрыть руками своё богатство и как-то так неловко тряхнула головой, что причёска у неё совсем развалилась, и в тарелку с супом упала огромная часть этой самой причёски, забрызгав и саму леди и сидящую рядом с ней подругу, или соперницу, тут уж как посмотреть. Та, конечно же вскочила с возмущённым визгом и принялась вытирать лицо. И вот тут-то оказалось, что её пушистые и длинные, как опахала, ресницы совершенно не настоящие, ещё и губы, внезапно меньше стали. Хм, а ей так даже лучше.