Я - не заморыш!

Телевной Сергей

Примерно так говорили им друг о друге, и даже похлеще. Там вообще было непечатное. Но я не буду здесь все писать — это ж мои мама и папа! Я их люблю и уважаю, хотя им об этом не говорю.

А тут еще облом! После меня, как планировалось, должен был родиться второй брат (или на крайний случай — сестра). А они не рождались, время поджимало, и папу могли забрать в армию, — а там Чечня... Чего они, эти непонятные родственники, боялись? У папы все равно определили дефицит веса. К тому же он сам был не против отслужить. А родня хотела второго ребенка. И случилось! Мама уже собиралась родить мне брата. В это время она ездила в вечно набитом и

трясущемся автобусе на бухгалтерские курсы в райцентр. Еще мой дед Кирилл все говорил ей:

— Дочка, иди на курсы бухгалтеров. Будешь учетчиком на ферме. Лафа им в конторе сидеть!

Дедушка, как я рассказывал, к тому времени уже умер, а мама возьми и послушай его. И ездила в райцентр на бухкурсы в вечно переполненном автобусе.

— К техникумов скому диплому еще и бухгалтерские курсы, это уже кое-что, — объясняла мама свое решение и осторожно помышляла об институте.

Так вот, ехала она в трясущемся автобусе и мечтала о высшем образова­нии. Но на этот раз не просто трясло автобус. В него врезался какой-то при­дурок на самосвале и завалил его в кювет. Маму там чуть не задавили. Но обошлось без жертв. Хотя, как без жертв? Маму увезли в больницу и сразу положили на сохранение. Это у нас семейное, что ли? Она со мной лежала на сохранении. Меня сохранила, правда, я запутался в пуповине. (Я уже рас­сказывал об этом.) И с братом моим мама попала на сохранение после аварии. Но не сохранила

А то ведь был реально брат.

Может, потому, что не сохранили мне брата, а отцу второго сына, родите­ли мои и расстались. Они и до этого расходились, потому что со всех сторон, как я уже говорил, говорили им друг про друга всякие пакости. Вот и расста­лись. А потом один раз встретились прямо на улице, обнялись. Мама плакала, отец еле сдерживался. Я, мелкий, рядом стою, а батя слезы вытирает маме ее зеленым длинный сарафаном. Я рядом стою и тоже реву. А они думали: куда идти? С одной стороны им мозги выносят, с другой нервы выматывают. И жилья своего нет.

Я не знаю подробностей, только не дали им, маме с папой, вместе жить. Наверное, судьба такая, как говорят старики. Я часто задумываюсь, почему случается все так, а не иначе? Может, от воли зависит, которая, например, у меня наподобие бомжа-бурлака. Или реально судьба такая?

Она, судьба, мне кажется суровой теткой в сером балахоне, как в филь­мах-фэнтези. Руки скрестила, губы поджала и смотрит сверху. Потом извлека­ет свой когтистый перст (перст судьбы, значит) и указывает, куда надо идти. А на самом деле — туда и не надо. Потому что от этих указаний все время возникают какие-то проблемы. У нас с мамой — тоже.

Я обо всех проблемах рассказывать не буду, потому что мама всегда гово­рит: «Кому нужны чужие трудности», — она даже слово «проблема» старает­ся не произносить. Но они, эти проблемы, все равно возникали.

Короче, судьба с когтистым перстом делала житуху моих родителей несладкой. Вот они и разбежались. Папа подался на Урал, в Пермский край. Почему туда? Один мужик в Лесостепной приезжал, он шахтером в тех краях работал — в Соликамске. Говорил, там хорошие бабки платят. Кстати, этот мужик, как потом оказалось, дед моего лучшего друга рыжего Дениски. Я о нем еще расскажу. А папа до шахты не доехал, в Перми остановился. У шахтеров должно быть железное здоровье, а у отца желудок больной. Пото­му

зацепился он в Перми. Большой город — большие возможности, от кого-то я слышал.

А вот тетя Галя всезнающая говорила, что в тех краях половина людей — менты, половина — зэки. Или бывшие менты и бывшие зэки. Отец ни к одним, ни к другим не относился, потому его постоянно кидали. У бати были золотые руки, и этими руками он кому-то квартиры под евроремонт отделывал, кому-то дачи с деревянными балясинами строил, кому-то иномар­ки ремонтировал. Короче, крутился. Но денег отцу скопить не получалось, потому финансами он помочь мне не мог. И даже не всегда ему удавалось звонить на Новый год и в мой день рождения. То телефон украли у отца, то баланс не пополненный. Но я не верю, что он слабак и неудачник и что забыл про меня. Просто так гадина судьба распоряжается.

Маме все говорили, особенно незамужняя всезнающая подружка Галя:

— Подавай на алименты!

А она всегда отвечала:

— Пусть Костя станет на ноги, он и без алиментов будет сыну помо­гать. — Но убеждала мама в этом скорее саму себя. — Он же отец моего ребенка — не чужой человек. Как я его буду наказывать?..

— Ну и дура! — это про мою маму.

А я считаю, что мама не дура. Просто у нее сердце мягкое. И это, думаю, хорошо для женщины.

У меня вот сердце тоже мягкое, но для пацана, считаю, это плохо. И воля наподобие бомжа слабая. Тут есть объяснение — потому что я кесаренок. И учиться мне неохота, и лень посуду помыть, и зарядку не хочется делать. Безнадега.

А вот если бы сохранился у меня младший брат и если бы мама (сильно мягкосердечная) с папой (не очень удачливый) не расстались, тогда другое дело! Но...

Глава II

На стадионе вместо Звездной Звезды — бараны и зоотехник

Короче, мама с мягким сердцем — это хорошо. Она и батю жалеет, и меня. Но пацану в наше время с мягким сердцем — никак нельзя. Особенно если оно мягкое, как подушка, от которой трудно отрываться. И с волей сла­бой — тоже нельзя, однако приходилось.

Но вот после майских праздников решился я: с большим трудом в 6 утра оторвал от мягкой подушки свою всклокоченную голову и, не умываясь, побе­жал на стадион. 9 мая парад смотрел по телику. Сила! Хорошо бы в военный институт поступить и стать офицером. Но там физподготовка, математика, физика. Поэтому надо бежать на стадион — качаться, закаляться. Пока — физподготовка, а физика с математикой потом как-нибудь.

Вот и стадион. Он, правда, вытоптан козами и овцами. Бывают козлы, но реже. Я ж рассказывал, что мы живем в поселке, который — «ни к селу ни к городу». Тут перемешались ветхие фабричные трехэтажки с частным секто­ром. А у частников хозяйство, скот — мелко-рогатый и крупно-рогатый.

Хотя, если честно, меня на стадион погнала все-таки не воля, а вот что. Случайно узнал: там по утрам занимается она!

Кто она и какая из себя? О-о-о! Волосы вьющиеся, синие глаза, веселая, заводная. Короче — красивая, и зовут ее Лена. Ну, Звездная Звезда! Для удоб­ства буду звать ее Ленка. Потому что если Лена — это какие-то телячьи нежно­сти, не по-пацански. Ленка — моя одноклассница. Отец у нее — местный воро­тила. Зовут его Артем Артемович или Завмаг. У него — тот самый гипермаркет. Точнее, просто поселковый магазин, который называется «Гипермаркет».