Я, оперуполномоченный
Шрифт:
Дверь за его спиной отворилась.
– Осужденная Кутузова прибыла по вашему приказанию, – проговорил певучий девичий голос, делая стандартное для мест заключения ударение на букву «у» в слове «осуждённая».
«Почему они все говорят так? И ведь не только осуждённые. Весь здешний персонал от нижних чинов до высших. Своего рода шик – шик уголовников, шик трагической неграмотности, шик переставленных местами ценностей, шик скотской клановости…»
Смеляков повернулся к вошедшей. Перед ним стояла девушка среднего роста, весьма миловидная, несмотря на всю неухоженность и усталость, характерную для всех женщин
– Здравствуйте, Наталья Сергеевна, присаживайтесь, – сказал Виктор доброжелательно.
– Спасибо, гражданин начальник. – Девушка послушно опустилась на стул и уставилась в дощатый пол.
– Курить хотите? – Смеляков подвинул к ней пачку «Столичных».
Она коротко взглянула на него и кивнула.
– Спасибо.
– Небось только «Беломор» тут садите?
– Это в лучшем случае…
– Устали здесь?
Она молча пожала плечами.
«А ведь и впрямь хороша. Могла бы настоящее счастье какому-нибудь мужику составить. Нет же, парится на зоне. И всё из-за чего? Красивой жизни захотелось? Лёгких денег? Так ведь не было у неё красивой жизни-то. Выпивка была дармовая и нескончаемая, пацаны всякие. Только это всё – дешёвка. Ничего хорошего и по-настоящему красивого она так и не получила, связавшись с ворами. Приучили её к анаше, привыкла она под кайфом ходить – вот и всё, чего добилась. А ведь мечтала актрисой стать, театр любила, по-своему, но всё-таки любила. Но оступилась, а сил подняться не хватило. Так и покатила вниз. Вряд ли теперь ей удастся вернуться к своей прежней мечте. Слабые люди не поднимаются…»
– Наталья Сергеевна, я к вам по делу, – сказал Смеляков.
Она кивнула и чиркнула спичкой, закуривая.
– Можно ещё взять? – Она выпустила дым, задула спичку и робко указала глазами на сигареты. – Впрок?
– Можно, – разрешил Виктор.
Щелчком она выбила из пачки ещё пару сигарет.
– Да вы всю пачку возьмите. – Смелякову стало грустно. – С подругами поделитесь.
– Спасибо, гражданин начальник.
– Есть подруги-то? Или все на воле остались?
Она неуверенно пожала плечами. Откуда возьмутся подруги в царстве одиночества и бесконечного унижения, где запросто могут убить за пачку чая? Мир, в который она попала, был ужасен.
– Да и на воле-то были небось не настоящие подруги, – предположил Виктор.
– А где они, настоящие-то? – отозвалась без энтузиазма девушка и мотнула головой, отбрасывая упавшую на глаза прядь сальных волос.
– Наверное, если бы вы в театральный всё-таки поступили, были бы хорошие друзья сейчас, а не эти… – Виктор указал глазами на окно.
– Теперь уж поезд ушёл, – с убийственным равнодушием сказала Наташа.
– Ну, зря вы так… Изменить жизнь к лучшему никогда не поздно.
– Это вам только так кажется. Я себя знаю. У меня нет будущего. – Она усмехнулась. – Чего не смогла прежде, того и теперь не смогу. Да вы, гражданин начальник, за меня не переживайте. У меня тут новая жизнь началась. Раньше об одном мечтала, нынче – о другом. Теперь для меня главное – жратва, тепло и чтобы не работать. – Она показала ему покрытые коричневыми мозолями руки.
– Не могу не переживать… Вы мне почти как родная, Наташа, – лукаво улыбнулся Смеляков.
– С чего вдруг такая честь? Я вас и в глаза-то никогда не видела.
– Я же о вас давно знаю.
– Ну?
– Ещё с тех пор, как вы с Груздиковым и всей его компанией знакомство водили.
Она присвистнула:
– Откуда вы про них знаете?
– Я же сказал, что давно интересуюсь вами. Стало быть, и окружение ваше мне известно.
– Забавно. – Наташа задумчиво посмотрела на тлеющий кончик сигареты.
– Было бы забавно, если бы наша беседа происходила где-нибудь на московском бульваре, где мирно щебечут птицы и пенсионеры играют в шахматы на скамейках, и мы бы вспоминали наших общих хороших знакомых. Но сейчас нас окружает колючая проволока, и ничего забавного в этом нет… Но ваши московские приятели меня всё-таки интересуют. Что вы можете поведать о них?
– Весёлые ребята, – хмуро проговорила она.
– Чего же в них весёлого? Это они вас к «травке» приучили?
Она подумала и уточнила.
– Не они, а Серёжа…
– Кучер?
– Он самый… Такой… – она сощурилась, пытаясь представить перед собой Кучеренкова, – классный мужик…
– Чем же он вас, Наташа, так очаровал? Обыкновенный ворюга.
Она пустила дым через ноздри.
– Обыкновенный? Нет, гражданин начальник. Обыкновенные сидят, а Кучер всегда на воле… Нет, он не из обыкновенных. И он очень… щедрый.
– Легко быть щедрым, когда даришь не своё, – мягко парировал Виктор.
Пристально посмотрев на Смелякова, девушка спросила:
– Вы ко мне по его душу пришли?
– А Груздь? – в свою очередь спросил Смеляков. – Если следовать вашей логике, то он тоже необыкновенный. Он тоже не сидит…
– У Груздя размаха нет…
– Ясно. – Виктор понимающе кивнул. – После возвращения в Орджоникидзе вы с кем-нибудь из них общались? Контакт поддерживали?
– Звонила иногда… Редко… Но не из дома, а с телеграфа, чтобы мать не знала… Я ведь хотела опять в Москву ехать, но попалась с анашой.
– А для чего в Москву собирались? Ещё разок в институт попытаться?
– Нет, про это я думать забыла. – Девушка досадливо отмахнулась. – Просто захотелось в Москву. Хотя бы ненадолго. У нас-то такая глухая тоска по сравнению со столицей… Впрочем, сидя здесь, начинаешь понимать, что самая скотская жизнь за этими стенами – уже рай…
– Значит, в Москву вы собирались, чтобы опять за воровство взяться?
– Я не воровала, гражданин начальник!
– Но в ресторане «Гавана» на широкую ногу с Груз-диковым, Кучеренковым и Сошниковым гуляли? И в интимных отношениях со всеми тремя состояли, ведь так?
– И что? Мало ли с кем я чего… – Она сделала равнодушное лицо, но в её глазах Смеляков заметил удивление.
– Наташа, послушайте меня внимательно.
– Да слушаю я. – Она зажгла очередную сигарету.
– Кучеренков, Груздиков и Сошников занимаются воровством. Вы об этом были осведомлены и хоть косвенно, но принимали участие в их делах. Вы понимаете, чем это может обернуться для вас?
– Я тут ни при чём! – воскликнула она. – Не надо мне чужого шить!
– Ни при чём? А откуда тогда у вас зажигалка «Рон-сон» взялась и часики? Откуда у Кучера часы «Сейко»? Вы же знали, что всё это и многое другое было украдено! Значит, вы состояли с ними в преступном сговоре.