Я — Оззи

Айрс Крис

Самым прикольным было то, что парни из «Motley Crue» одевались как девчонки, но жили, как животные. Даже меня могли кое-чему научить. Куда бы они ни шли, всегда тащили за собой огромный туристический чемодан, набитый самым разным бухлом на любой вкус. Сразу же после концерта чемодан открывался, и адские бестии отрывались вовсю.

Каждую ночь летали бутылки, шли в ход ножи, разбивались носы и стулья, громилось все вокруг. Это был бедлам и ад кромешный два в одном, усугублённый полным хаосом.

Люди рассказывают небылицы об этом туре,

а я даже не знаю, сколько в этом правды. Спрашивают: «Оззи, а это правда, что однажды ты втянул носом целую дорожку муравьев с палочки для мороженого?» А я ничего, на хрен, не помню. Хотя не исключено. Каждую ночь я фаршировал нос разной фигней. Постоянно был в отключке. Даже Тони Деннис не устоял. Мы дали ему кличку Капитан Крелл (Крелл — так мы называли кокаин). Однажды, он пробовал втянуть дорожку, хотя сомневаюсь, что его удалось уговорить сделать это еще раз. Наша костюмерша даже сшила ему костюм, на котором красовались инициалы «CK», нанесенные таким же шрифтом как «S» на груди у Супермена.

Мы посмеялись от души.

Настоящее безумие было в Мемфисе.

Как обычно, все началось сразу после концерта. Помню, иду себе за кулисами по коридору в сторону нашей раздевалки и вдруг слышу Томми Ли:

— Эй, Оззи! Старичок! Ну-ка, глянь-ка!

Я останавливаюсь, оглядываюсь вокруг, чтобы понять, откуда доносится голос.

— Сюда, паря! — зовет Томми. — Сюда!

Открываю дверь и вижу его в дальнем углу комнаты. Он сидел на стуле спиной ко мне. Рядом стоят Ники, Мик, Винс, группа техников, все курят, смеются, обсуждают концерт, потягивая пивко. А перед Томми на коленях голая телка делает ему капитальный отсос.

Томми дает знак, чтобы я подошел поближе.

— Эй, Оззи! Зацени-ка!

Ну, я зыркаю через плечо, а там его член. Словно детская ручонка в боксерской перчатке. «Коряга» была такой огромной, что во рту помещалась только одна треть, да и то удивительно, как у телки не выскочила шишка на шее. В жизни не видел ничего подобного.

— Эй, Томми! — говорю. — Кто крайний?

— Садись, чувак! — он мне в ответ. — И снимай штаны. Когда она управится со мной, то отсосет и у тебя.

Я аж отскочил.

— Не хочу вынимать своего малыша рядом с этим чудовищем, которое заполнило собой целую комнату! — сопротивляюсь я. — С подобным успехом я мог бы швартовать буксир рядом с «Титаником». У тебя вообще есть разрешение на ношение такого инструмента, Томми? Опасная штука.

— Старик, ты не представляешь, что ты теряе… Аааа… оооо… ууу…

Я был вынужден отвернуться.

Потом Томми вскакивает с кресла, застегивает ширинку и говорит:

— Пойдем похаваем, чувак, а то я подыхаю с голоду.

Мы зависли в «Бенихане» — японской харчевне, где бифштексы и прочую жратву готовили на глазах у клиента на большой горячей плите. В ожидании пищи мы потягивали пиво и слабые коктейли. Потом на столе появилась гигантская бутылка сакэ. Последнее, что я помню — это была огромная миска супа с вонтонами. После того как расправился с супом, я наполнил до краёв эту миску сакэ и залпом выпил.

— Ааа, — говорю. — Вот это я понимаю!

Все уставились на меня.

И тут встает Томми и говорит:

— Валим отсюда, на хрен! Сейчас Оззи лопнет.

А потом — черный экран. Абсолютно черный. Как будто вырвали шнур из розетки.

Мне рассказывали потом, что я встал из-за стола и, огласив, что иду в тубзик, больше оттуда не вернулся. Затмение продлилось часов пять, и я до сих пор не знаю, что со мной было.

Но я никогда не забуду пробуждения.

Сперва слышу шум: — Зззззыыыммм, ззззыыыымммм, ззззыыыымммм…

Открываю глаза. По-прежнему темно, очень темно, хотя вижу тысячи маленьких светлых точек. «Что за фигня! — думаю. — Я помер, что ли?»

И снова этот шум:

— Зззззыыыммм, ззззыыыымммм, ззззыыыымммм…

А потом запах резины и бензина.

Где-то над моим ухом раздаётся звук сигнала:

— Пи-и-и-и-ип!!!

С криком переворачиваюсь на другой бок.

Ко мне приближаются ослепляющие огни, штук двадцать или тридцать, высотой с офисное здание. Я хочу встать и убежать, как вдруг слышу пронзительный писк, а порывом ветра мне в лицо сыплет песок и гравий.

Я проснулся на разделительной полосе двенадцатирядной автострады. Понятия не имел, как и почему я там очутился. Знал только одно, если хочу жить, то я должен валить с автострады и… отлить, иначе мой мочевой пузырь лопнет. Ожидаю, пока появится просвет между огнями и перебегаю зигзагом через все эти полосы, потому что я еще под мухой. Кое-как мне удается добежать до обочины, хотя меня чуть не задавил мотоцикл на крайней правой полосе. Я перепрыгиваю через ограждение, перебегаю еще через одну дорогу и начинаю искать место, где можно было бы отлить. Вдруг замечаю белую машину, запаркованную в кармане.

«Отлично! — думаю я. — Какое-никакое прикрытие».

Достаю член и начинаю беззаботно поливать покрышку, как вдруг включаются цветные огоньки под задним стеклом, и я слышу этот знакомый отвратительный звук: «И-у, и-у, и-у!»

Просто невероятно, бля! Я мог отлить в тысяче других мест в Мемфисе, но выбрал колесо автомобиля дорожной полиции, припаркованного в отстойнике на шоссе. Полицаи ловили здесь лихачей.

В это время женщина в полицейской форме опускает стекло, высовывается и говорит:

— Отряхивай свой кран и залазь, прокатимся в участок!

Через десять минут я был за решеткой.

К счастью, вышел оттуда уже через пару часов. Я позвонил Доку Макги, и мы договорились, что за мной заедет наш автобус.

Первое, что я услышал, войдя в автобус:

— Эй, Оззи! Старичок! Зацени-ка!

И мы снова упились до потери сознания.

Во время этого тура каждый вечер кто-то из нашей компании попадал в участок. А поскольку Ник и Микки выглядели одинаково — у обоих были длинные черные девичьи волосы — порой случалось, что один сидел за другого.