Я — Оззи
Шрифт:
Однажды ночью, они спали вместе в номере. Никки встает и идет голышом за колой. Автомат стоит в коридоре возле лифта. В то мгновение, когда он нажимает на кнопку, чтобы вытащить колу, открываются двери лифта и оттуда доносится вздох. Никки оборачивается и видит трех женщин среднего возраста, их взгляды полны ужаса.
— Привет! — говорит он, поворачивается и удаляется к себе в номер, как будто ни в чем не бывало.
Через несколько минут стук в дверь. Никки говорит Мику:
— Наверное, группи, пойди открой!
Мик открывает дверь, а там управляющий отеля, коп и одна из женщин, которая
— Это он!
Мика забирают в участок, а бедняга даже не знает за что. Дело в том, что тогда мы были постоянно угашены и редко соображали, что натворили.
Хуже пробуждения посреди автострады было только в Нью-Йорке. После концерта в «Madison Square Garden», мы пошли расслабиться в клуб, который находился в здании, где раньше была церковь. Сидим себе в отдельном помещении, попиваем водочку, заряжаемся коксом, как вдруг ко мне подходит какой-то хрен и спрашивает:
— Эй, Оззи! Не хочешь сфотографироваться с Брайаном Уилсоном?
— А это кто такой — этот Брайан Уилсон?
— Ну, знаешь, Брайан Уилсон. Этот из «Beach Boys».
— Ах, этот! Хорошо! Почему нет.
Только и разговоров было о Брайане Уилсоне, потому что неделю назад утонул его брат Деннис — тот самый, который в 60-е корешил с Чарлзом Мэнсоном. Деннису исполнилось лишь тридцать девять, что было довольно грустно. В-общем, мне сказали пойти и встретиться с Брайаном на лестнице, ну, я и вышел бухой в дым, жду. Проходит десять минут. Потом двадцать. Тридцать. Жду еще пять минут, и тут появляется Брайан. Я уже конкретно злой, думаю, что за хрен. Но с другой стороны, памятуя о Деннисе, решил проявить снисхождение.
— Мне жаль, что так вышло с твоим братом Брайаном — обращаюсь я.
А он молчит. Смотрит на меня удивленно и уходит. Тут у меня лопнуло терпение.
— Сперва ты опаздываешь — говорю я, повышая голос. — А теперь уходишь, бля, не сказав не слова? Знаешь что, Брайан? Забудь об этой фотографии и засунь свою голову в жопу, потому что там ей и место!
На следующее утро лежу в гостиничном номере, голова раскалывается. Звонит телефон, трубку поднимает Шарон.
— Да. Нет. Да. Хорошо. Он? На самом деле? Хм. Хорошо, не переживай, я поговорю с ним. — Она заканчивает разговор, подает мне телефон и говорит: — Звони Брайану Уилсону!
— А кто это такой, Брайан Уилсон?
Шарон заряжает мне трубкой по башке. Бах!
— Ай! Больно, бля!
— Брайан — это живая легенда музыки и ты вчера его оскорбил — объясняет Шарон. — Ты сейчас же позвонишь ему и извинишься!
Память начала возвращаться ко мне.
— Секундочку! — говорю я. — Это Брайан Уилсон меня оскорбил!
— Тебя?
— Да, меня.
— Оззи, когда Брайан Уилсон подошел, чтобы пожать тебе руку, первое, что он услышал: «Привет, Брайан, долбаный ты мудак, я рад, что у тебя умер брат!»
Я моментально выпрямился.
— Я этого не говорил.
— Знаю, за тебя это сказал кокаин, которым ты напичкал свой нос.
— Я бы помнил.
— А вот у других нет проблем с памятью. Они помнят и то, как ты сказал ему засунуть голову в жопу, потому что там ей и место. Вот номер Брайана. Извинись перед ним.
Ну, я позвонил и извинился. Два раза.
С тех пор, я пересекался с ним пару раз. Мы помирились — я и Брайан. Но так и не сфотографировались.
Если кто-то из нас и оказался на краю смерти во время тура «Bark at the Moon», то это был я. Удивительно, но это не было связано ни с алкоголем, ни с наркотиками, по-крайней мере, непосредственно. Это случилось во время двухдневного перерыва после концерта в Новом Орлеане, когда мы снимали в Лондоне видеоклип на песню «So Tired». За короткое время нужно было преодолеть невообразимое расстояние, но уже тогда MTV было важной частью шоу-бизнеса и если они соглашались поставить твой клип в горячую ротацию, альбом практически гарантированно получал статус «платинового». Поэтому мы не жалели ни средств, ни усилий, чтобы их удовлетворить.
Расклад был такой: перелёт из Нового Орлеана в Нью-Йорк, оттуда на «Конкорде» в Лондон, съёмки клипа, на «Конкорде» обратно в Нью-Йорк и на следующий концерт. У нас был изматывающий график и, вдобавок, я был постоянно пьян. Только кокаин, который я регулярно втягивал, держал меня на ногах.
Когда мы наконец-то добрались до студии в Лондоне, режиссер с порога заявляет:
— Так, Оззи, сядь перед зеркалом. По моему сигналу оно взорвется изнутри.
— Хорошо — отвечаю я и начинаю думать, какие продвинутые спецэффекты они будут использовать.
Но спецэффектов не было, обычное зеркало, а за ним — парень с молотком. Не знаю, бля, кто у них отвечал за реквизит, но, видимо, ему никто не сказал о существовании специальных театральных зеркал, которые можно разбить и никто при этом не расстанется с жизнью. Так, посреди песни, парень размахивается молотком, зеркало лопается, а у меня все лицо в осколках. Хорошо, что я был поддатый, по крайней мере, ничего не почувствовал. Просто сплюнул кровь, кусочки стекла и говорю:
— М-да! Будьте здоровы!
Потом встаю и осушаю банку «Гиннесса».
Я вспомнил об этом, когда «Конкорд» был где-то посреди Атлантического океана. Помню, нажимаю кнопку вызова стюардессы, хочу, чтобы она принесла мне очередной коктейль, а та, с перепугу чуть не выронила поднос.
— О, Боже! — пищит. — С вами всё в порядке?
Оказалось, что давление на высоте 18 тысяч метров привело к тому, что все осколки стекла, вонзившиеся мне под кожу, выдавило на поверхность, а моё лицо будто взорвалось. Просто лопнуло как раздавленный помидор.
Когда Шарон обернулась, чтобы посмотреть на меня, чуть не упала в обморок.
Когда мы приземлились в аэропорту Джона Кеннеди, меня уже ожидала машина «скорой помощи». Мне не впервой покидать салон «Конкорда» таким образом. Я неоднократно упивался вдрызг, и Шарон была вынуждена перевозить моё тело через зону таможенного контроля на багажной тележке с паспортом, приклеенным скотчем на лбу. На вопрос, что вы будете декларировать, она указывала пальцем на меня и говорила:
— Его.
В нью-йоркской больнице я оказался на операционном столе, где с помощью пинцета из меня извлекли столько осколков стекла, сколько смогли. Потом наложили лекарства для уменьшения опухоли. Помню, просыпаюсь в белой комнате, стены белые, люди вокруг накрыты белыми простынями и я думаю: «Твою мать, я в морге!» Вдруг слышу какой-то шепот возле кровати.