Я Пилигрим
Шрифт:
– Полагаю, дело срочное? – спросил он.
– Конечно, – ответил я. – У вас все? Тогда я пришлю вам зеркала по возможности быстро.
Как только связь с ним прервалась, я позвонил еще в одно место, в другую часть света, где мне также обещали помочь.
Глава 25
Управляющий моим отелем приехал во Французский дом с двумя потрепанными грузовичками и восемью грузчиками, по виду типичными бездельниками. Однако вскоре я убедился в том, как обманчива внешность: оказалось, это прекрасные люди, самые трудолюбивые из всех, кого я только встречал.
Будучи
– Эти мужчины говорят, что деньги сегодня не дадут им горячей любви, – попытался переводить управляющий. Чем дольше он говорил, тем больше мне казалось, что я слушаю онлайновую переводческую программу. – Им вполне достаточно хватит и большого имения, которое они имеют шанс посмотреть и увидеть.
Оказалось, что ни один из грузчиков не бывал за высокими воротами (как, впрочем, и почти все остальные жители Бодрума), поэтому они с готовностью откликнулись на просьбу управляющего. Когда я вел всю компанию вокруг дома к задней террасе, мы повстречали Кумали с коллегами. Копы покидали поместье. Возникло некоторое замешательство, когда две эти группы людей столкнулись, но управляющий, а за ним и его рабочие отступили в сторону, давая дорогу полицейским.
С того места, где я стоял, мне хорошо было видно лицо управляющего. Выражение презрения на нем, когда мимо проходил Офицер, было почти осязаемым. Управляющий заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся. Когда полицейские оказались вне пределов слышимости, он подошел ко мне и сказал:
– Знаете, как мы зовем этого человека? Губка Боб.
Все рабочие дружно закивали.
– Губка Боб? – удивился я. – В честь персонажа знаменитого мультсериала?
Управляющий кивнул, мимически изобразив всасывание.
– А, – сообразил я, – вот в каком смысле губка. – И потер большой палец об указательный – международное обозначение взятки.
Мужчины рассмеялись, а один из них плюнул на землю. В этот момент мы поняли друг друга без лишних слов.
Когда мы повернули за угол дома, я дал им минуту полюбоваться открывшимся видом, а потом провел через застекленную створчатую дверь в библиотеку. Двое мужчин были плотниками. Пока они обсуждали, как лучше сколотить тару для упаковки зеркал, остальные вернулись к грузовикам за лестницами и инструментами.
Я же прошел на лужайку и стал названивать в «Федекс», чтобы они как можно быстрее организовали транспортировку зеркал самолетом из Бодрума во Флоренцию. Я ждал ответного звонка из отдела по работе с клиентами, когда управляющий поспешно приблизился ко мне. Он выглядел явно расстроенным и хотел, чтобы я немедленно прошел с ним в дом. В первую минуту я даже подумал, что они уронили одно из зеркал, но сообразил, что тогда я услышал бы звук бьющегося стекла, и отбросил это предположение.
Забыв на время о «Федексе», я прошел за управляющим на террасу и дальше в библиотеку. В дверях я остановился. Мужчины, сбившись в кучку, молча смотрели на меня. Они сняли оба зеркала, и теперь я воззрился на отделанные камнем стены, где они раньше висели.
Помнится, впервые увидев зеркала, я подумал, что они неуместны в библиотеке, но отнес это на счет чьей-то эксцентричности. Однако дело было совсем в другом: зеркала использовались, чтобы закрыть две большие свастики, вырезанные в камне. Они были прекрасно выполнены и увенчаны имперскими орлами Третьего рейха. Я не отрывал от них взгляда. Ребенком я видел изображение свастики в кабинете коменданта лагеря Натцвайлер-Штрутхоф, и теперь на какое-то ужасное мгновение перед моим взором вновь предстала женщина с ребенком на руках и еще двумя, цепляющимися за ее юбку.
Я подошел к этим отвратительным символам, на которые со стыдом взирали управляющий и его друзья. Во время Второй мировой войны Турция сохраняла нейтралитет, но, разумеется, все они знали, что означают эти изображения, и, похоже, были глубоко оскорблены тем, что обнаружили их в своем городе.
Протянув руку, я непроизвольно коснулся пальцами выбитых стамеской отметин. На руке остался густой слой пыли: зеркала были повешены много лет назад.
Я повернулся к туркам:
– Почему этот дом называется Французским?
Глава 26
Как выяснилось, особняк был построен, когда закончилась война, и первоначально имел совсем другое название – La Salle d’Attente, Зал ожидания. Ожидания чего? Я терялся в догадках.
Мы сидели с управляющим и его командой на ступеньках, ведущих с террасы вниз, на лужайку. Перед нами расстилалось Эгейское море, теплый ветерок шуршал в листьях пальм. Мужчины, захватившие с собой обед, настояли, чтобы я разделил с ними трапезу, состоявшую из оливок, сыра и поджаренного хлеба. Я с удовольствием поел, но пить отказался. Только когда я показал им свой фэбээровский значок и объяснил, что мне это строго-настрого запрещено, удалось избежать вина и ракии, которые сопровождали каждый проглоченный кусок. Я был благодарен туркам за то, что они сняли зеркала еще до обеда.
Надо сказать, что разговор у нас за трапезой получился довольно странный, и причиной тому было вовсе не спиртное. У каждого из мужчин, включая управляющего, имелась собственная версия истории этого дома. Никто из них не был настолько стар, чтобы помнить, как его возводили, поэтому они полагались на байки, передаваемые из уст в уста их бабушками и дедушками.
Единственное, на чем сошлись все: дом был выстроен какой-то немецкой женщиной, насколько я понял, в 1946 году, через год после окончания Второй мировой войны. Германия, потерявшая семь миллионов жизней, лежала в руинах. Легенда гласила, что родные этой немки перевели свои средства в Швейцарию еще до начала войны, поэтому она не лишилась своего состояния. Возможно, это соответствовало действительности: некоторые граждане Германии так и поступили – вы можете спросить об этом служащих банка «Ришлу».
Все рассказчики были единодушны и в том, что женщина прилетела на самолете, севшем на старую, поросшую травой взлетно-посадочную полосу в аэропорту Милас. Ближе к обеду ее привезли в автомобиле на место будущего строительства. Проинспектировав его, она через пару часов улетела обратно.
В те времена дороги практически отсутствовали, поэтому инженеров и рабочих привозили на баржах. Тем же путем доставлялись строительные материалы. Сухопарые мужчины, все сплошь немцы, построили себе скромное жилье для ночлега, соорудили полевую кухню. По каким-то одним им известным причинам они старались не иметь никаких дел с сельскими жителями.