Я Пилигрим
Шрифт:
Через два года дом был готов. Рабочие снесли свои бараки, посадили деревья и уехали. Все, что осталось от их пребывания, – название маленькой бухты у основания утеса, в которую можно было попасть только водным путем. Именно там они причаливали свои баржи и купались каждый вечер.
– Этот песчаный участок, – сообщил управляющий, – жители Бодрума называли…
– Немецким пляжем, – подсказал я.
Рассказчики поведали мне, что, несмотря на все затраченные усилия и расходы, никто не жил на этой вилле, по крайней мере постоянно. Сначала там по вечерам изредка загорался свет, а через неделю дом вновь погружался во тьму. По общему мнению, сюда приезжали проводить отпуск, но густая растительность и стена, огораживающая приватную территорию, не давали возможности хотя бы мельком увидеть людей, для которых Зал ожидания был временным пристанищем.
«Какое странное название – Зал ожидания», – подумал я.
И поинтересовался:
– А почему у этого особняка сменилось название?
Управляющий рассмеялся и ответил, не сочтя нужным консультироваться со своими друзьями:
– По вполне очевидной причине. La Salle d’Attente – чересчур сложное название, чтобы рыбаки могли свободно его выговорить. Они знали, из какого языка оно пришло, поэтому называли особняк Французским домом. С годами это название прижилось и вошло в обиход. – И он продолжил свое повествование.
Я узнал, что постепенно растительность вокруг дома становилась все гуще, а сама вилла, казалось, погрузилась в долгую спячку. На протяжении многих лет ее никто не посещал.
Однако с развитием туризма на побережье многое изменилось, сначала этот процесс шел медленно, потом начал набирать обороты. В гавани появились пристани для яхт, на мысе были выстроены красивые виллы. И вот, приблизительно лет восемь назад, появился незнакомый человек и отпер дом. Через несколько недель прибыли заморские специалисты и начали модернизацию особняка, установив, в частности, современную систему безопасности. Двадцать первый век пришел наконец во Французский дом.
За несколько месяцев до начала нынешнего летнего сезона местному риелтору позвонили и сказали, что пора возмещать расходы на содержание особняка: в сезон отпусков его можно будет сдать за двести тысяч долларов США в неделю.
Все местные жители смеялись и пожимали плечами, когда узнали об этой невероятной сумме.
– А кто она, эта женщина, выстроившая дом? – прервал я наступившее молчание. Из головы у меня не выходили изображения свастики.
Увы, никто не знал ее имени, это так и осталось тайной. Ни один человек вообще ничего не мог сообщить о первой владелице особняка.
Управляющий, взглянув на часы, сказал, что пора заканчивать погрузку зеркал, иначе их не успеют доставить в аэропорт. Рабочие закупорили бутылки, встали и направились к террасе.
Я пошел в сад. Остановившись на полпути, оглянулся на дом. Конечно, он выглядел зловеще, мое первое впечатление, когда я увидел его с подъездной аллеи, оказалось верным. Этот особняк явно был выстроен для уединения. Но почему его назвали Залом ожидания? И что за люди приезжали и жили в нем короткое время? Кем они были?
Не знаю, почему я подумал об этом. Может быть, такие мысли были навеяны волнением моря или грузовым кораблем, показавшимся на горизонте. Так или иначе, я научился доверять своей интуиции. Корабль. Именно его появления все они ждали.
Управляющий помахал рукой с террасы, чтобы привлечь мое внимание.
– Погрузка зеркал в машину закончена, – сообщил он. – Нам нужна теперь только ваша персона.
Улыбнувшись, я присоединился к конвою, направлявшемуся в аэропорт Милас.
Глава 27
Я прилетел во Флоренцию в конце дня. На небе не было ни облачка. Великий город эпохи Возрождения раскинулся передо мной во всей своей завораживающей красоте. Я находился в кабине самолета компании «Федекс», который прибыл из Стамбула в аэропорт Милас, изменив свой курс специально для того, чтобы забрать два больших деревянных ящика, в знак особой любезности по отношению к ФБР.
Пилоты – пара ковбоев: один из Англии, второй из Австралии – пригласили меня занять свободное место в своей кабине. Если бы я знал, что они на протяжении всего полета будут спорить о крикете, я бы отклонил их приглашение.
На стоянку самолетов подъехал грузовик из галереи Уффици, и ящики с зеркалами перешли от двух ковбоев к трем музейным кладовщикам. Груз за считаные минуты был перемещен подъемным краном из недр самолета в машину.
Как, наверное, и каждый город на земле, Флоренция сама по себе является произведением искусства, но мне не доставило большой радости видеть ее снова. Последний раз я бродил по улицам Флоренции вместе с Биллом, и меня вновь охватило запоздалое раскаяние из-за того, как несправедливо я относился тогда к своему приемному отцу.
Грузовик въехал в город, когда уже смеркалось. Двигаясь по узким улочкам, мало изменившимся за последние пять веков, он в конце концов остановился у огромных дубовых дверей, которые я смутно помнил. Мастерские, занимавшие отдельный участок территории музея, представляли собой ряд старых подвалов и складов с каменными стенами толщиной шесть футов: некогда они служили хранилищами запасов зерна и вин семейства Медичи.
Видеокамеры держали под наблюдением каждый дюйм улицы. Дубовые двери наконец открылись, и грузовик въехал в просторную зону обеспечения безопасности. Я вылез из кабины и рассматривал высокотехнологичные пульты управления, группы вооруженных охранников, стойки с мониторами, системы охранного видеонаблюдения и массивные стальные двери, преграждавшие вход в другую часть здания. Это место мало напоминало то, которое я посетил много лет назад. Однако удивляться не приходилось: в начале девяностых террористы взорвали в галерее Уффици бомбу и администрация музея не могла больше рисковать.
Подошли два охранника и сняли ручным сканером отпечатки пальцев у кладовщиков и шофера. Хотя эти люди знали друг друга долгие годы, охранникам пришлось ждать, пока центральная база данных не подтвердит личность проверяемых, чтобы можно было открыть стальные двери. Когда грузовик с зеркалами исчез внутри, появился мужчина в костюме, который распорядился, чтобы меня сфотографировали на пропуск, выдаваемый службой безопасности. Мужчина сказал, что директор со своими сотрудниками ждут меня.
Приколов пропуск к моему пиджаку, охранник стянул ремешком вокруг моей лодыжки волочащийся по полу медный провод, чтобы через него заземлялось все статическое электричество с моей одежды и обуви. Эта мера предосторожности предотвращала риск искрения. Больше всего, если не считать ограбления и террористических актов, в мастерской опасались даже самой малой вспышки, способной воспламенить летучие химикалии, используемые для реставрации.