Я Пилигрим
Шрифт:
Выехав на перекресток, я свернул налево, прибавил скорость и понял, что уже бывал раньше в этом необжитом уголке земли. Даже зная психологию, я не мог точно определить, было ли это случайностью, или моими решениями управляло подсознание, но я в любом случае не сомневался, что, проехав еще немного, увижу океан, а еще чуть дальше обнаружу, выражаясь метафорически, следы кораблекрушения.
Как и ожидалось, я вскоре достиг моря, бушующей неразберихи течений, разбивающихся о скалы, и поехал верхом утеса. Впереди я увидел невысокую отвесную скалу, где давным-давно, в бытность мою совсем еще молодым агентом, парковал свой автомобиль.
Я остановился у заброшенного киоска, вылез из машины и подошел к краю утеса. Безопасность здесь, если о ней вообще шла речь, обеспечивалась лишь поломанным защитным ограждением. К нему были прикреплены знаки с надписями на четырех языках: «Осторожно! Смертельная опасность!»
Это место теперь никто не посещал, но когда-то давно оно было весьма популярно среди туристов и археологов. Однако землетрясения и оползни случались все чаще, киоск стал никому не нужен, а туристы нашли множество других руин, столь же привлекательных, но гораздо менее опасных. А жаль: место было очень живописное.
Остановившись у ограждения, я взглянул вниз, на обломки древних строений. Каменные ступеньки спускались прямо к вздымающимся волнам. Мраморные колонны, части портиков и остатки построенной римлянами дороги прилепились к краю утеса. Руины, заросшие бурыми водорослями, были усеяны прибившимися к берегу обломками дерева, а приносимые ветром мелкие брызги покрыли все это соленой, призрачно поблескивающей коркой.
Дальше в море под слоем воды были отчетливо видны очертания большой веранды: на скальном обнажении стоял известный под названием «Дверь в никуда» классический портик, через который струился солнечный свет. Беспокойное море накатывало на широкую мраморную платформу и отступало назад. Возможно, это был пол какого-то величественного общественного здания.
Когда-то, в античные времена, задолго до рождения Христа, здесь был крупный город, торговый порт, но грандиозное землетрясение оторвало берег и приподняло утес. Нахлынувшее море потопило едва ли не всех выживших после первого толчка.
Я шел вдоль ограды, пока не обогнул отвесную скалу, глядя, как в двух сотнях футов внизу плещется, накатываясь на камни, грязная вода. Ветер дул здесь гораздо сильнее, растительность была чахлой, а земля под ногами еще более зыбкой. Мне пришлось ухватиться за стальной предупреждающий знак, чтобы сохранить равновесие. Я посмотрел вниз: среди волн виднелась старая деревянная пристань, заметно ушедшая под воду с тех пор, как я видел ее в последний раз.
Пристань эта была построена несколько десятилетий назад группой предприимчивых рыбаков, которые поняли, что перевозить на лодках туристов и археологов, желающих ознакомиться с руинами, гораздо выгоднее, чем таскать из моря сети с рыбой и верши с омарами. Главным центром притяжения тогда был не разрушенный город, не «Дверь в никуда», а длинный туннель, который вел к прекрасному римскому амфитеатру, уступавшему, как считалось, только Колизею. Он прославился в античном мире выдающимися по своей жестокости боями гладиаторов и был известен как «Театр смерти».
Я никогда его не видел: там за последние тридцать лет побывали только несколько отважных археологов. Туннель, единственный ведущий туда путь, был перегорожен решетками и заперт после гигантского оползня, открывшего огромные трещины на его потолке. Не были приняты во внимание даже возражения туроператоров: никто не хотел оказаться внутри, когда вся эта конструкция обрушится.
Но совсем не «Театр смерти» или другие античные достопримечательности привели меня на край утеса, а старая пристань, вызвавшая в моей памяти поток мучительных воспоминаний.
Глава 33
На этой пристани много лет назад крупными силами высадилась наша «Дивизия». Восемь ее оперативников, небрежно одетых, некоторые с рюкзаками за спиной, после заката солнца сошли здесь на берег с небольшого морского судна.
Они выглядели как группа молодых людей, собравшихся немного поразвлечься. Будучи младшим членом команды, я имел другое задание: приехать отдельно от остальных, взять на себя заботу о специально купленном автофургоне и, доехав на нем до невысокой отвесной скалы, припарковать машину как можно ближе к заброшенному киоску. В случае если что-то пойдет не так, как задумано, мне предписывалось эвакуировать тех, кто будет в этом нуждаться, на другое судно, ждущее у пристани для яхт в Бодруме. При самом неблагоприятном развитии событий я должен был отвезти раненого к врачу, которого заранее предупредили, что такое может случиться.
Я был неопытен и помню, что в ту ночь с трудом преодолевал страх: мы приехали в эту отдаленную часть Турции, чтобы убить человека.
Его звали Финли, Роберт Финли, – псевдоним, конечно. Подлинное имя у него было русское. Вот что мы о нем знали: мужчина под пятьдесят, страдающий избыточным весом. Он обладал незаурядным аппетитом ко всему, включая и предательство. ЦРУ удалось завербовать его еще в ту пору, когда он был молодым дипломатом российского посольства в Каире. Ему ежемесячно выплачивали авансом солидный гонорар и особенно не беспокоили. Финли был «кротом», ему разрешали наслаждаться жизнью и распутничать. ЦРУ ограничивалось лишь тем, что следило, как он поднимается по служебной лестнице. Это был способный человек, неудивительно, что через много лет он стал работающим под дипломатическим прикрытием начальником резидентуры КГБ в Тегеране.
И тут вдруг в ЦРУ решили, что пришла пора возвращать капиталовложения. Они подходили к этому вопросу разумно, получая от Финли только разведывательные данные высшего качества. Слишком долго «Дивизия» расточала на него свою благосклонность, осыпала золотым дождем, чтобы подвергать такого ценного агента опасности, проявляя чрезмерную жадность.
Финли быстро стал для «Дивизии» настоящей находкой. С ним поддерживали связь, когда он занимал с полдесятка дипломатических постов, а вернувшись в Москву, вращался в узком кругу российских разведчиков.
Однако та двойная жизнь, что вел Финли, оставляет после себя едва приметные улики, которые рано или поздно привлекают внимание контрразведки. Финли понимал эту опасность. Однажды летним днем, находясь на подмосковной даче, он обдумал всю свою карьеру и пришел к неизбежному выводу: скоро эти вроде бы незначительные отдельные детали составят критическую массу. И это будет означать для него высшую меру.
Финли сказал, что якобы отправляется навестить свою семью, отдыхающую под Санкт-Петербургом, на берегу Финского залива. Далее события разворачивались так. Одним чудесным воскресным утром он сел в небольшую шлюпку и, отплыв подальше, прикрепил к поясу водонепроницаемую упаковку с одеждой, соскользнул за борт и вплавь добрался до финского берега. Расстояние было не очень велико, но, учитывая габариты Финли, это следует признать серьезным достижением.