Я Пилигрим
Шрифт:
– «Сёгун» помог, – лаконично ответил я и, когда Бэттлбо справился с изумлением, поблагодарил его за то, что он уделил мне время и оказал нам добровольную бескорыстную помощь.
– Ага, добровольную и бескорыстную! – Он искренне, от души расхохотался, услышав такое заявление. Гора плоти колыхалась, глаза искрились, а смех звучал так заразительно, что я внезапно понял, что нашла в нем Рэйчел. – Ну конечно, охотно потратил на вас целых шесть часов! – сказал Лоренцо, вытирая слезы. – Да уж, попробовал бы я отказаться!
Как известно, совместное веселье сближает, и, когда я надевал ботинки, он спросил:
– А чем конкретно вы занимаетесь в ФБР?
– Я… как бы это объяснить… Ну так, ничего особенного, можно сказать, выполняю чисто техническую работу.
– Вы и есть Скотт Мердок?
Я вновь рассмеялся:
– Неужели вы думаете, что, имея такую квалификацию, я сидел бы тут и точил с вами лясы?
Я выбрал нужный иронический тон: когда надо, могу убедительно соврать.
– Кто бы вы ни были, у вас, наверное, тесные отношения с двадцать третьим этажом?
– Вовсе нет. А почему вы спрашиваете?
– Надеялся, что вы замолвите за меня словечко перед этим боссом из ФБР. Вы же в курсе, в чем меня обвиняют.
– Я так понял, что если вы согласитесь с ними сотрудничать, то никакого дела против вас возбуждать не будут.
– Ну конечно, – горько усмехнулся Бэттлбо. – Именно поэтому они создали специальное подразделение для борьбы с киберпреступностью. Это их дивный новый мир. Да они сначала выжмут из меня все подчистую, а потом обманут. Примерно накажут, чтобы другим неповадно было.
Я покачал головой, сказав, что это параноидальные страхи: в ФБР такие методы не используют. На самом деле Бэттлбо оказался прав. Через несколько месяцев люди, о которых он говорил, действительно обрушили на него всю тяжесть обвинений, потом предложили сделку со следствием, условия которой выполнены не были. Лоренцо истратил все свои средства на адвокатов, дошло даже до того, что он продал свой драгоценный каминный экран с изображением Фудзиямы и подписал все бумаги. И тем не менее его приговорили к пятнадцати годам заключения в тюрьме Ливенворт.
Там бы он и томился, всеми забытый, если бы вскоре наши поиски Сарацина фактически не зашли в тупик, едва начавшись.
Глава 14
Сарацин добрался до сирийской границы перед обедом, сойдя с прибывшего из Бейрута автобуса с кожаным медицинским саквояжем в одной руке и невзрачным чемоданом в другой.
С тех пор как он, получив диплом с отличием, стал врачом, прошло пять лет. То были трудные голодные годы. Я потратил много времени, чтобы отследить все его передвижения в этот период, но одно было несомненно: к тому моменту, когда Сарацин предстал перед сирийским сотрудником иммиграционной службы, он решил задачу, которая не давала ему покоя днем и ночью. Теперь он знал, как атаковать Америку.
Сарацин выдавал себя за врача, направлявшегося работать в один из многочисленных лагерей для беженцев. Ливанский паспорт молодому человеку проштамповали без всяких проблем. Обойдя стороной шоферов такси и разнообразных жуликов, он повернул налево, к усеянной мусором автостоянке, где отыскал автобус, следующий до Дамаска.
На главном автовокзале города Сарацин сдал багаж в камеру хранения, вышел через боковую дверь и отправился в путь пешком. Чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, он не стал даже брать такси.
Больше часа саудовец шел по пыльным дорогам. Кварталы становились все более мрачными: Дамаск служил прибежищем для двух с лишним миллионов людей, пятьсот тысяч из которых составляли неимущие палестинские беженцы.
Наконец на пересечении двух автострад он нашел то, что искал. Под эстакадой находилась ничейная земля – окаменелый лес бетонных опор, почерневших от дизельных выхлопов. Это место, где продавали подержанные автомобили, было украшено разноцветными огнями, обвисшими флагами и цитатами из Корана, которые взывали к честности собственников.
Среди автомобильной рухляди Сарацин выбрал старенький «ниссан». Не слушая, как продавец расхваливает прозорливость клиента, сумевшего разглядеть сквозь ржавчину настоящую жемчужину, Сарацин расплатился наличными. Он добавил еще пять сирийских фунтов, чтобы обойтись без лишних формальностей, и выехал на плохо освещенную дорогу. Машина потребляла много бензина, но Сарацина это не слишком заботило: автомобиль в первую очередь должен был стать для него жильем. Даже в дешевых отелях люди запоминают слишком много. Он три часа кружил по городу, прежде чем нашел безлюдное место на задворках супермаркета, где и обосновался.
Следующие пару недель Сарацин был настолько поглощен сбором информации, необходимой для осуществления своего плана, что забыл даже о личной гигиене. Одежда его сильно загрязнилась. Это, конечно, противоречило его обычному стилю жизни, но выбора не было: для успеха задуманного он должен был убедительно сыграть роль бездомного. И вот, совершив, так сказать, разведывательную поездку на место будущего сражения, наш герой наконец был готов.
На окраине Дамаска стояло одинокое четырехэтажное здание из стекла и бетона. На его фасаде красовалась вывеска: «Сирийский государственный институт передовых методов медицины», но его настоящее предназначение было непонятно, поскольку никто не мог припомнить, когда лидеры нации лечились где-нибудь, помимо частных клиник Лондона или Парижа.
Разведывательные службы Запада подозревали, что здание используется для ядерных и биологических исследований, поэтому один из восьми американских спутников, патрулирующих Ближний Восток, держал институт под постоянным наблюдением. Через окна фотографировались лица сотрудников, регистрировались поставки грузов, контролировался химический состав выбросов в окружающую среду, однако никаких снимков бездомного, который, по запоздалому сообщению сирийской тайной полиции, выглядел сущим оборванцем, сделано не было.