Я Пилигрим
Шрифт:
– На это нет никакой надежды, – объявил заместитель директора. – К базам данных применимы законы стриптиза: Верховный суд говорит, что их можно смотреть, но нельзя трогать. Я неправомочен даже назвать человека, который мог бы вам помочь.
Я пытался надавить на него, сказал, что много лет честно служил своей стране, объяснил, почему мне необходимо, чтобы он нарушил правила.
Замдиректора сперва лишь задумчиво кивал, но в конце концов вышел из себя и стал кричать:
– Нарушить правила?! Вы просите, чтобы я поощрял хакерство, отдал распоряжение влезть в компьютеры? Да вы имеете хоть малейшее представление, насколько это опасно для общества? Речь сейчас идет не об одиночках, помешанных на компьютерах, – это было давным-давно. Киберпространство превращается в зону, открытую для налетчиков! Взломать сайт, игнорируя нанесенный ущерб, похитить ценную информацию…
Я был ошеломлен. Меня не интересовали Верховный суд или проблемы развития киберпреступности, я просто хотел навести порядок в своем прошлом. Наверное, я задел какой-то важный нерв и рисковал навредить собственной безопасности.
Босс разошелся не на шутку и не желал останавливаться:
– Здесь уровень повыше, чем у налетчиков! Это, скорее, воры-домушники. Они проникают в компьютер, берут то, что им нужно, и никто даже не догадывается, что они там побывали. Настоящие мастера своего дела. Один парень украл пятнадцать миллионов файлов с информацией об ипотечных кредитах. Пятнадцать миллионов! В каждом файле содержатся данные кредитной карточки, номера социального обеспечения и банковского счета, домашний адрес. Вы знаете, что он хотел с этим сделать?
– Некий хакер совершил кражу персональных данных? – спросил я, недоумевая, почему мы до сих пор говорим об этом.
– Именно. Но этот тип не собирался пользоваться добычей сам. О нет, это слишком тяжелая работа! Он рассчитывал продать эту информацию русской мафии. Парень сам нам во всем признался. Первый миллион файлов – по доллару за штуку, чтобы заинтересовать их и вовлечь в это дело. Потом он намеревался повысить ставки, доведя цену файла до десяти долларов. Таким образом мерзавец заработал бы сто миллионов, не отходя от компьютера. А знаете, сколько в среднем имеет грабитель банка? Девять тысяч долларов и реальную возможность получить пулю. Как вы думаете, у кого из этих двоих более прибыльный бизнес?
Я пожал плечами. Откровенно говоря, меня все это очень мало волновало.
– Этому парню всего двадцать три, и он, наверное, лучший хакер в мире.
– Какой срок ему светит?
– Решение пока не принято. Возможно, его вообще не посадят, если он станет сотрудничать с нами и поможет обуздать взломщиков-самураев, которые практикуют не менее скверные фокусы. Мы называем его Бэттлбо – такой у него был «ник», кличка, которая используется в Сети.
– Бэттлбой? – переспросил я, не будучи уверен, что правильно расслышал.
– Бэттлбо, – поправил меня собеседник. – Он латиноамериканец. Вырос в Майами, но живет здесь поблизости, на Кэнэл-стрит, в том здании, где находится офис аптечной сети «Уолгринз», только этажом выше.
Он посмотрел на меня, и наши взгляды встретились. И тут я сообразил, зачем замдиректора рассказал мне эту историю.
– Ладно, хватит о наших проблемах, пора остановиться, а то еще выболтаю ненароком что-нибудь лишнее, – сказал он. – Я могу еще чем-то помочь вам?
– Нет, вы и так сделали для меня более чем достаточно. Огромное вам спасибо, – рассыпался я в благодарностях.
Заместитель директора поднялся и направился к выходу. В дверях повернулся ко мне:
– Я рад, что сумел вам помочь с номером социального обеспечения. Мы вас хорошо знаем и очень ценим вашу безупречную репутацию. Для меня большая честь познакомиться с самим Синим Всадником.
Он говорил с неподдельным восхищением, а его рукопожатие было столь сильным, что могло бы превратить уголь в алмаз. Меня это поразило. Заместитель директора и его помощники наблюдали в тишине, с нескрываемым почтением, как я иду к лифту. Я был польщен, но в голову лезли мысли о том, что человек разочаровывается в жизни намного быстрее, чем обретает репутацию.
Выйдя на улицу, я взял такси и поехал через весь город, разглядывая лица прохожих. Вечерело, тени удлинялись, и я вновь испытал странное чувство отчужденности, словно был иностранцем в собственном отечестве. Я знал: тот, кто и дальше идет этой дорогой, умирает для окружающего мира. Можно увидеть людей, подобных мне, сидящих в полном одиночестве на скамейках в парках, в читальных залах публичных библиотек, на железнодорожных вокзалах. Я подумал, что и меня ждет такое же будущее. Но я не мог ничего изменить: как говорится, собака лает, а караван идет. Я безоговорочно похоронил свое прошлое.
Такси остановилось перед офисом «Уолгринз». Обогнув здание, я нашел неприметную дверь. Переговорное устройство было только одно, а рядом – надпись на японском. Круто!
Гадая, правильно ли понял босса из ФБР, я нажал кнопку.
Глава 13
Неприветливый мужской голос ответил по-английски. Я сказал, что обратиться к нему посоветовал наш общий друг, работающий на двадцать третьем этаже соседнего здания. Меня впустили, и я поднялся по лестнице, отметив про себя, что кто-то очень старался скрыть четыре установленные здесь камеры наблюдения. Очевидно, боятся русской мафии, предположил я.
Я повернул в коридор и, когда мои глаза приспособились к темноте, увидел его: Бэттлбо стоял в проеме стальной двери, которой мог бы гордиться притон, где торгуют наркотиками. Этот высокий молодой человек весил не менее четырех сотен фунтов, но больше всего меня поразило то, что он был одет как средневековый японский даймё. Этакий взломщик-самурай первого порядка.
На нем были чрезвычайно дорогое шелковое кимоно и традиционные японские белые носки с раздельным большим пальцем; темные волосы смазаны каким-то жирным лосьоном, зачесаны назад и туго стянуты в пучок. Если бы кому-нибудь понадобился латиноамериканский борец сумо, этот парень подошел бы идеально. Он слегка поклонился, что означало необходимый минимум хороших манер, – по-видимому, не очень сильно любил нашего общего друга с двадцать третьего этажа – и отступил в сторону, чтобы дать мне пройти.
Его феодальные владения включали лишь четыре комнаты с видом на переулок, но пол был застлан красивыми татами, ширмы шоджи разделяли помещения, на стене висел антикварный каминный экран с изображением Фудзиямы. Бьюсь об заклад, эта вещица стоила двадцати тысяч его самых дорогих файлов.
Не успел я пересечь порог, как едва не нарушил этикет, в последний момент сообразив, что должен снять обувь и надеть взамен пару гостевых сандалий. Расшнуровывая свои варварские ботинки, я спросил, как к нему обращаться.