Я Пилигрим
Шрифт:
Брэдли глотнул кофе, но я видел, что он пьет его без всякого удовольствия, пытаясь выиграть время, чтобы сообразить, как лучше построить разговор дальше. А я просто ждал, решив, что этот человек заслужил право сказать все, что пожелает.
– Только подумайте, сколько инвалидов работало в башнях-близнецах в тот день! – произнес он наконец. – Конечно, мне это не пришло в голову, когда самолеты врезались в башни. Понятно, что, если вы передвигаетесь в кресле-каталке, перспективы у вас куда хуже, чем у остальных: вряд ли вы сумеете выбраться из здания, воспользовавшись лифтом. Специальные знаки призывают нас в чрезвычайных ситуациях спускаться по лестнице. А что, если вы не можете ходить? Если все, кто оказался в ловушке внутри горящего здания, в состоянии передвигаться на собственных ногах, то шансы выбежать наружу или умереть у них одинаковые. А так получается несправедливо. Вы со мной согласны?
Я кивнул, и он продолжил рассказ:
– Так вот, там был один парень-инвалид, который работал в финансовой компании. Он внимательно слушал инструктора на пожарных учениях и знал, где находится эвакуационное кресло. Вам приходилось его видеть? Оно похоже на алюминиевый стул с длинными ручками, которые торчат спереди и сзади, чтобы люди могли поднять сидящего на нем и вынести наружу. Этот молодой человек страдал параличом нижних конечностей и, наверное, гордился тем, что преодолел свою нетрудоспособность и обрел работу. Возможно, у него были жена и дети, кто знает?
В тот день, одиннадцатого сентября, как раз начинались занятия в школах, поэтому многие опоздали на работу. А это означало, что тот парень был один в своем углу Северной башни, когда в нее врезался самолет компании «Американ эрлайнс». От удара его кресло-каталка выехало на середину комнаты. Через окно он увидел в небе дугообразную вспышку пламени и понял, что должен торопиться, иначе погибнет.
Инвалид разыскал свое эвакуационное кресло, положил его себе на колени и направился в сторону пожарной лестницы. По пути его насквозь промочили автоматически сработавшие спринклерные оросители, а свет погас. Он выехал на лестничную площадку, к лифтам, но там было темно: окна отсутствовали. Однако рабочие, обслуживающие здание, дали ему шанс. Несколько лет назад они выкрасили аварийную дверь светящейся в темноте краской, чтобы люди, попавшие в беду, могли найти ее. Один Бог знает, сколько жизней было тогда спасено благодаря этому.
Парень распахнул дверь на лестницу «А» своей инвалидной коляской и приладил внутри ее эвакуационное кресло. Не будучи особенно силен, молодой человек все же сумел перебраться в него.
И вот он сидит, не имея возможности двигаться, на пожарной лестнице горящего здания и ждет: а что еще ему в такой ситуации остается?
В Северной башне три пожарные лестницы. Две из них шириной сорок четыре дюйма и одна – пятьдесят шесть дюймов. Существенное отличие: на широкой лестнице два человека могут разойтись. Не так тесно на поворотах, что очень важно для людей, несущих, по существу, носилки с сиденьем. Легко догадаться, что этот парень с парализованными ногами оказался на одной из узких лестниц. Как говорится, судьба – индейка.
Во всем здании люди лихорадочно решают, в какую сторону бежать: вниз, к выходу, или на крышу, где есть вертолетная площадка. Те, что выбирают путь наверх, гибнут: дверь на крышу закрыта, чтобы предотвратить самоубийства.
Лестница «А» полна дыма, пыли и людей; она залита водой, которая, вырвавшись из перегруженных спринклеров противопожарной системы и разрушенных труб, течет по ступенькам. Но инвалид в эвакуационном кресле не кричит, не зовет на помощь. Он просто ждет. Чего? Может быть, чуда.
Брэдли сделал паузу, по-видимому размышляя о чудесах. Когда через мгновение он вновь заговорил, голос копа дрожал от волнения, но он сумел справиться с собой.
– И вот далеко внизу об инвалиде в кресле узнает не очень крепкий мужчина средних лет и зовет на помощь добровольцев, чтобы они поднялись вместе с ним наверх и помогли спустить беспомощного человека по лестнице.
К нему подходят трое – обычные парни. Они идут наверх, вслед за этим мужчиной, и каждый берется за ручку эвакуационного кресла. Спасатели выбирают правильный путь: не вверх, а вниз по лестнице. Они тащат инвалида сквозь страшную давку, дым, воду, минуя эти проклятые повороты, где страшно тесно.
Он вновь сделал паузу.
– Спасатели тащили его шестьдесят семь этажей вниз! И знаете, что они там обнаружили? Выбраться из здания оказалось невозможно. Они спускались по лестнице так долго, что за это время рухнула соседняя Южная башня и завалила выход Северной, нарушив ее устойчивость. Представляете ситуацию? Впереди – куски бетона, позади – пожар. – Брэдли горестно пожал плечами.
Я не проронил ни слова. Да и что я мог сказать, если бы даже был уверен, что мой голос не дрогнет? Потоки скорби, больше ничего не приходило в голову.
– Повернув назад, они прошли через дверь в холл цокольного этажа. Вскоре все здание рухнуло к черту. Двое спасателей как-то сумели выбраться из завала вместе с инвалидом. Но двое других добровольцев не смогли этого сделать. – Брэдли помолчал. – Знаете, что отняло у них жизнь, мистер Кэмпбелл?
– Сострадание?
– Вот именно, я уже говорил об этом. Их убила не падающая каменная стена или пожар, а эта чертова попытка спасти кого-то еще. Вот в чем причина моей ярости. Где здесь справедливость? – Он перевел дыхание и тихо заключил: – У меня пропала уверенность, что я хочу и дальше жить в таком мире.
Зная, что Брэдли посещал эпицентр взрыва не один раз, я представил себе, как он стоит на снегу в сумерках – крошечная фигурка на многих акрах пустоты, где некогда возвышались башни-близнецы, – и пытается найти в себе душевные силы, чтобы жить дальше.
К счастью, Марси была рядом с ним. Он рассказал, что они держались за руки, когда он поведал ей о своем отчаянии.
– И что ты собираешься с этим делать? – поинтересовалась она как бы невзначай.
Он взглянул на жену в замешательстве, не понимая, что она имеет в виду.
– Да, Бен, я тебя поняла, тебе не нравится жить в таком мире, – сказала Марси. – Ладно. Но как говорят в таких случаях: ты намерен проклинать тьму или зажечь свечу? Позволь мне задать свой вопрос еще раз: что ты собираешься с этим делать?
Такой была Марси: в ее характере появилась жесткость и она не желала больше отступать ни на дюйм.
– Жена была права, конечно, – продолжал Бен. – И по пути к дому мы говорили о том, как жить дальше.
Проведя в больнице столько времени, я не имел возможности следить за тем, как продвигается расследование катастрофы одиннадцатого сентября. И пока мы шли домой, Марси рассказала мне обо всем, что знала сама: как семья бен Ладена была впоследствии тайно вывезена из США; что пятнадцать из девятнадцати угонщиков самолетов были саудовцами; что большинство преступников жило в Америке с просроченными визами, а некоторые из них учились водить самолеты, не проявляя при этом большого интереса, как их сажать на землю.