Я Пилигрим
Шрифт:
– Я тогда возвращался домой, а ты был в начале гораздо более длинного пути.
Сарацин, ничего не ответив, взял с полки две изящные чашки и придвинул их поближе к огню, чтобы согреть.
– В последний раз, когда я этим интересовался, саудовская королевская династия процветала, сохраняя и свои дворцы, и власть, – мягко заметил хозяин.
– Хотите знать, как долго это продлится? – столь же мягко спросил Сарацин. – Возможно, скоро мы узнаем ответ на этот вопрос: вряд ли наши ближние враги сумеют выжить без помощи дальних.
Они переглянулись.
– Когда я услышал, что ты теперь странствующий врач, – сказал Абдул-хан, – мне стало интересно, насколько ты изменился, оттаяло ли за эти годы твое сердце… Значит, ты по-прежнему считаешь себя воином Аллаха?
– Да, и так будет всегда. Мне потребуются три ненужных человека. Если вы мне поможете, вам наверняка за это воздастся.
– Что значит «ненужных»? О чем ты говоришь?
Сарацин ничего не ответил, лишь повернулся и взглянул на Немого и Тупого.
– Ах вот в чем дело! «Ненужных» в этом смысле.
Абдул-хану требовалось время, чтобы поразмыслить. Он вышел на балкон и выкрикнул несколько приказаний стоящим внизу воинам. Старик не думал о риске, поскольку чувствовал себя в неоплатном долгу: Сарацин в свое время доказал, что готов отдать жизнь за Абдул-хана и его народ. Вскоре хозяин вернулся в зал, чтобы приготовить чай, и поинтересовался:
– Каких пленников ты бы предпочел?
– В идеале? Евреев, – ответил Сарацин.
Абдул-хан посмеялся его шутке.
– Да, конечно. Я справлюсь в местной синагоге.
Сарацин ухмыльнулся в ответ. Оба знали, что в Афганистане вот уже несколько десятилетий евреев днем с огнем не найти: ни одного не осталось с тех пор, как некогда процветавшая община вынуждена была, спасаясь, покинуть страну.
– А если серьезно, – пояснил Сарацин, – то они должны быть молодыми, здоровыми и не мусульманами.
– Скажем, американцы, – продолжил его мысль Абдул-хан. – Но стоит похитить хоть одного из них, и безбрежное горе обрушится на всех нас.
Сарацин кивнул:
– Поскольку мусульмане исключаются, пленники должны быть иностранцами. Я не осмелюсь создавать вам лишнее беспокойство, прося о чем-то большем.
Старик подумал, что это будет не так уж и сложно. Афганистан просто наводнен потенциальными жертвами: сотрудниками гуманитарных и христианских миссий, английскими строительными рабочими, журналистами со всего мира.
Хотя Абдул-хан ничего не сказал вслух, он знал людей, которые похищали заложников, чтобы получить выкуп. Они занимались этим бизнесом долгие годы. То была банда из дюжины братьев, родных и двоюродных, некогда воевавшая под его началом, а теперь обосновавшаяся по другую сторону границы, в Иране. И что особенно важно, братья готовы были умереть за Мохаммеда Абдул-хана, если бы тот попросил их об этом: он когда-то спас жизнь их матери.
– И еще одна важная деталь, – добавил Сарацин. – Пленники не обязательно должны быть мужчинами.
Это вполне устраивало Абдул-хана – так будет гораздо проще. Похитить женщин труднее, зато легче прятать: ни один иностранный военный не осмелится заглянуть под черную паранджу и длинный, до пят, халат.
– Дашь мне три недели? – спросил Абдул-хан.
Сарацин не мог поверить в такую удачу: он был готов ждать и три месяца, если потребуется. Не найдя нужных слов, чтобы выразить свою благодарность, он молча обнял старого воина.
С делами было покончено, и Абдул-хан дернул за шнурок звонка, созывая в комнату свиту. Он не высказал это прямо, но чем меньше времени он проведет наедине с Сарацином, тем легче ему будет потом отрицать свое участие в грядущих событиях.
– А как живешь ты, друг мой? – спросил хозяин, когда дверь отворилась и вошли его охранники. – Благословил ли тебя Аллах женой?
Абдул-хан, чтобы слуги ничего не заподозрили, хотел завязать непринужденный разговор, но, увидев печаль на лице своего гостя, понял, что этот вопрос задавать не следовало.
– Да, благословил, – негромко сказал Сарацин. – Получив диплом врача, я сразу же отправился в сектор Газа, в лагерь беженцев Джебалия. Знал, что именно там люди больше всего нуждаются во мне.
Несколько охранников и слуг заинтересованно переглянулись: возможно, сектор Газа был единственной точкой на карте, по сравнению с которой Афганистан мог показаться безопасным местом.
– Я услышал про сектор Газа от одной женщины, когда изучал медицину в Бейруте. Именно она познакомила меня с теорией о дальнем враге, – пояснил Сарацин. – Приехав туда, я разыскал ее. Через два года мы поженились, а потом…
Рука Сарацина сжалась в кулак, и он горестно пожал плечами – этот простой жест лучше всяких слов сказал о его утрате.
– Как она умерла? – спросил Абдул-хан.
Глаза всех присутствующих были в этот миг устремлены на Сарацина.
– Израильская ракета попала в машину, в которой она ехала.
Наступило продолжительное молчание. Никто не мог добавить к этому ничего нового: все, что они думали об израильтянах, было высказано давным-давно.
– Целью обстрела была она? – нарушил тишину Абдул-хан.
– Сказали, что якобы нет. Случайное попадание. Но сами знаете, как врут эти сионисты.
Абдул-хан кивнул и произнес с благоговением:
– Да упокоится она с миром. Как ее звали? Я буду за нее молиться.
– Амина, под этим именем ее знали многие. Амина Эбади, – сказал Сарацин. – Моя жена, мать моего единственного ребенка.
Глава 33
В тот вечер Сарацин развернул свою импровизированную клинику на веранде домика для гостей. Именно здесь он и стоял двумя днями позже, обрабатывая раздробленную ногу ребенка, когда увидел группу всадников: Абдул-хан со своими телохранителями куда-то выехали.