Я Пилигрим
Шрифт:
– Мне повезло, – объявил я. – Может быть, вы уже слышали: Грейс завещала мне кое-какие деньги.
Миссис Коркоран помолчала немного и мягко сказала:
– Я бы поставила на кон все свое состояние, что Грейс этого не сделает.
– Да, Грейс иногда держалась отчужденно, но в глубине души она, наверное, испытывала ко мне какие-то чувства.
– Я бы сказала, сознавала свои обязанности, – ядовито заметила моя собеседница. – Оба они уже мертвы, так что сейчас это, пожалуй, уже не имеет значения, но Грейс никогда не хотела, чтобы ты жил с ними, с самого начала.
Какие бы трудности я ни испытывал в общении с приемной матерью, однако никогда не ожидал, что услышу столь резкую формулировку. Я подумал, уж не преувеличивает ли миссис Коркоран. На моем лице, по-видимому, отразилось сомнение.
– Не смотри на меня так, Скотт. Я сама слышала, как Грейс сказала это примерно через неделю после твоего приезда. Мы пили кофе вон там. – Она показала на лужайку возле озера. – Билл, Грейс и я наблюдали, как ты гуляешь с няней у края воды, разглядывая лебедей.
Как ни мал я тогда был, но это запомнил: раньше я никогда не видел таких птиц, и мне казалось, что в мире нет ничего красивее их.
– Билл не отрывал от тебя глаз, – продолжала миссис Коркоран. – По правде сказать, я никогда не видела у мужчины такой любви к ребенку. Грейс это тоже заметила. Какое-то время она наблюдала за мужем, а потом очень тихо произнесла: «Я передумала, Билл. Мальчик нам не нужен». Он повернулся к ней и возразил: «Ты не права. Это именно то, что нам необходимо: ребенок, а лучше несколько, чтобы вдохнуть какую-то жизнь в это место». Билл сказал это с такой решимостью, что вроде бы закрыл тему раз и навсегда, но Грейс гнула свою линию и не думала сдаваться. По-видимому, у них было всего несколько дней, чтобы дать ответ, будут они брать тебя в свою семью или нет.
Миссис Коркоран сделала паузу, чтобы посмотреть на мою реакцию. Интересно, чего она ожидала: разве есть на свете такой человек, который не хотел бы знать наверняка, что родители его любят?
– Да, Грейс была опытной покупательницей, – сказал я. – Хотела вернуть товар до истечения гарантийного срока.
Пожилая женщина рассмеялась:
– Ты неизменно относишься к ситуации с юмором – именно за это я всегда тебя и любила.
Я лишь кивнул в знак согласия. А миссис Коркоран продолжила свой рассказ:
– Как бы то ни было, спор между ними становился все более ожесточенным, пока наконец Грейс не вышла из себя. «Знаешь, в чем твоя проблема, Билл? – спросила она. – Ты по натуре носильщик: увидишь кого-нибудь с багажом и сразу кидаешься на помощь». Грейс заявила мужу, что утром ты уезжаешь обратно, и пошла в дом: мол, нужно проверить, как готовится обед. До конца дня ее больше никто не видел. Билл долго сидел молча, устремив взор на тебя, а потом сказал: «Скотт будет жить в Авалоне, пока не отправится учиться в колледж, а если захочет, то и дольше. Мальчик останется, потому что так решил носильщик. А Грейс придется с этим смириться». Я не знала, что и сказать. Никогда раньше не замечала такой непреклонности в характере Билла, она была ему несвойственна. Затем он повернулся ко мне и произнес очень странные слова. Ты, конечно, со мной согласишься: твоего приемного отца трудно было назвать религиозным человеком. Никогда не слышала, чтобы он завел разговор о Боге, но тогда он признался, что каждую ночь сидит у твоей кроватки, пока ты спишь. «Мне кажется, что Скотт послан нам небесами, – сказал он мне. – Я чувствую себя так, будто избран заботиться о нем. Не знаю, почему я так думаю, но верю, что ему предстоит однажды совершить нечто важное».
И вот сейчас, в этом старом доме, много лет спустя, миссис Коркоран, улыбнувшись, поинтересовалась:
– Ну и как же, Скотт? Билл оказался прав? Ты совершил в жизни что-то выдающееся?
Я улыбнулся в ответ и покачал головой:
– Нет, если не считать важным то, что я нашел несколько утерянных полотен. Но Билл был прекрасным человеком, и очень хорошо, что он так думал.
Тут мы услышали, что кто-то зовет миссис Коркоран с лужайки: возможно, ей надо было произносить речь. Она похлопала меня по руке, собираясь идти.
– Что ж, кто знает? – сказала она. – Ты еще не стар, у тебя есть впереди время. До свидания, Скотт.
Но, увы, времени-то у меня как раз и не было. Мне еще не исполнилось и сорока, но гонка для меня навсегда закончилась. По крайней мере, я так полагал. В ту пору я искренне считал, что у меня все в прошлом.
Глава 29
Сарацин, только что прибыв в Афганистан, быстро продвигался в восточном направлении, держась по возможности малозаселенных долин. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как он впервые побывал здесь еще подростком-моджахедом, и каждый день он встречал свидетельства той давней войны против СССР: заброшенные окопы, заржавевший фрагмент пушки, разбомбленная и забытая хижина козопаса…
Он чувствовал себя в относительной безопасности, двигаясь вдоль рек и ручьев, текущих в долинах. Плодородные полосы земли по краям водоемов были засеяны только одной культурой – коноплей, из которой получают марихуану. Высокие, тяжелые от влаги растения давали ему хорошее прикрытие от американских систем наблюдения.
Однако в конце концов Сарацину все же пришлось покинуть долину и взбираться на неприветливые горы Гиндукуша. Он шел по тропинкам, проделанным дровосеками в лесу, которым поросли крутые склоны, рассчитывая, что беспилотные самолеты-наблюдатели зафиксируют вьючных лошадей и примут его за очередного лесоруба-браконьера. Выше границы произрастания лесов каждый вздох давался с трудом, а укрыться было негде. Пришлось идти еще быстрее.
Однажды в конце дня Сарацину показалось, что в отдалении виднеется каменистая осыпь горы, где он сбил свой первый боевой вертолет, но поскольку это случилось очень давно, то полной уверенности у него не было. С трудом поднявшись еще выше, он пересек узкую гряду гор, прошел мимо куч стреляных гильз и контейнеров от ракет гораздо более позднего происхождения.
За годы, минувшие с тех пор, как Сарацин в последний раз видел эту страну, афганцы практически не знали ничего, кроме войны. На смену русским пришли полевые командиры, образовавшие «Северный альянс», их победили талибы во главе с Мохаммедом Омаром, известным также как Мулла Омар. Американцы, охотясь на Усаму бен Ладена, уничтожали талибов, потом опять вернулись полевые командиры, а теперь США в коалиции со своими союзниками стремились помешать возрождению талибана.
Сарацин наткнулся на отслужившие свой срок боеприпасы, и это подсказало ему, что он недалеко от провинции Кунар, которую американцы называли «центральным врагом». Он был уверен, что слышал в ту ночь вертолеты «Апач», ревущие внизу в долине, а затем различил звук военно-транспортного самолета Ас-130, который, как рассказывали, ведет огонь пулями величиной с бутылку из-под кока-колы.
В последующие дни Сарацина останавливали множество раз, в основном патрули войск США и НАТО, еще дважды – какие-то полудикие люди, назвавшиеся антикоалиционной милицией, но он знал, что это те же талибы, только в других тюрбанах. Сарацин всем рассказывал одно и то же: дескать, он набожный ливанский врач, который собирал деньги у себя на родине в мечетях и у частных лиц для медицинской миссии милосердия. Его цель – помощь мусульманам в отдаленных регионах, там, где непрекращающиеся войны разрушили инфраструктуру, больницы отсутствуют, а врачи покинули страну.