Я по прежнему твой
Шрифт:
— Кэт, — Позвал Итан. — Я ведь не упрекаю. Я говорю о том, что мне хотелось того же.
— Я думаю, что твоя дочь будет думать так же. Ты такой же, как папа — надежный. — Я пожала плечами. Знаешь, — убрала прядь волос, которая щекотала щеку. — в школе, когда ты еще учился с нами, мы с Кайлом всегда знали, что можем на тебя положиться.
— И поэтому ты шкодила и мне приходилось за тебя заступаться? — Рассмеялся Итан. Мое лицо опалило жаром.
— Ну не так уж часто я прибегала к твоей помощи. — Он покачал головой и рассмеялся.
— Было весело, ощущать себя твоим старшим братом, Кэт. Иногда. Редко. — Он подумал и добавил. — Очень редко. Иногда из-за тебя мне приходилось не сладко. Вот Кайл не доставлял таких проблем почти
— Ну, Кайл вообще разумнее меня. — Рассмеялась я. — Ему было стыдно прикрываться старшим братом. А мне нет. — Я рассмеялась, припоминая свои школьные проделки. — Он влезал в драки сам, а я всегда ябедничала тебе.
— Да уж. Хитрюга. Хорошие были времена, беззаботные. — Печально добавил он. — Спасибо, Кэт, что выслушала. А теперь иди спать. Я позвоню, если вдруг. — Он оборвал себя на полуслове.
— Неспокойно мне. — Поморщилась я. — Только позвони. — Выпрыгнула из машины и быстрым шагом направилась в здание. За спиной развернулась машина. Я не оборачивалась.
В номере сон никак не шел ко мне. Состояние было как и в тот момент, когда Алексу было плохо. Поворочавшись полчаса, я не выдержала. Папа все еще не вернулся в номер. Я собралась и вызвала такси. В каких номерах остальные я не знала, да и беспокоить никого не хотелось. Просто на душе скреблись кошки. Сумку с компьютером брать не стала. Решила, что посмотрю проснулся Алекс или нет и прогуляюсь пешком до отеля, может и нагуляю сон. Все равно вечером к Алексу больше никого не пустят. Папа, если что позвонит. Все равно все думают, что я сплю, поэтому не хватятся. Медсестра с улыбкой приветствовала меня, я помахала и направилась прямо в палату. Алекс просто смотрел в окно.
— О, привет, не спишь? — Бодро улыбнулась я.
— Ты одна? — Удивился мужчина.
— Ну да, хватит нервировать персонал и шляться толпами. Все равно через час меня выставят. — Я села на стул рядом с его кроватью. — Погулять тебя не отпустят, а жаль. — Я посмотрела с какой тоской он смотрел в окно, мое сердце сжалось. Алекс не из тех, кто сидит в четырех стенах. — Может тебе принести что-нибудь? Книгу? Компьютер? Йогурт?
— Издеваешься? — Возмутился мужчина. — Терпеть не могу йогурт. — Он стал капризным, значит мучает боль.
— Обезболивающие не действуют? — Спросила в лоб. Он поморщился.
— Действуют. — Коротко ответил он. Судя по всему на разговор мужчина не был настроен. Не знала его таким, но нам говорили, что это из-за болезни. Мы помолчали некоторое время. Он смотрел в окно. Я смотрела на него. И не узнавала. Если честно, то я только сейчас на фоне алого заката увидела его без призмы своих воспоминаний о нем прежнем. Алекс стал только тенью от того, каким был. Большую час времени он теперь молчал или язвил. Его лицо и фигура истончились, некогда загорелая кожа стала болезненно желтой. Скулы обострились, взгляд стал сумрачным. С удивлением поняла, что я не узнаю этого человека.
— Что? Не нравлюсь? — Спросил он, даже не обернувшись. — Таким? — Он словно чувствовал меня. Мое молчание ему было понятно. И тогда я расслабилась. Вот от чего он стал колючим. Алекс, это по прежнему мой Алекс. Просто он закрылся, боялся, что я не приму его таким. Больным и слабым. Ему тоже непривычна эта его слабость. Он всегда был моей опорой, а теперь ему самому нужна поддержка и это его злит.
— Мне не нравится, что ты не хочешь со мной говорить. — Печально произнесла я. Мужчина удивленно посмотрел на меня. — Мне не нравится, что ты не хочешь на меня смотреть. И мне не нравится, что ты уходишь от меня. Остальное меня не волнует. — Я сама перевела взгляд на догорающий день.
— В этом мы с тобой похожи, не так ли, котенок? — Он слабо усмехнулся и откинулся на спинку кровати. — Мне тоже все это не нравится. Знаешь, я там, в твоем компьютере написал пару писем. Отправишь от моего имени, когда это все закончится. Только не читай. Я могу на тебя в этом рассчитывать? — Он пристально посмотрел мне в глаза. Я кивнула. — Знаешь, Кэт, не люблю это медленное умирание. Хотелось бы раз и все. Везет, кто умирает мгновенно. Рак, самая противная штука в мире. Он пожирает тебя настолько медленно, что ты успеваешь подумать о смысле жизни, проанализировать всю свою никчемную жизнь. Мне ведь казалось, что впереди еще столько всего, все успею. Ну подумаешь еще один год прошел. У меня вся жизнь впереди. А тут пришел рак и говорит: Нет, дружок, весь остаток твоей жалкой жизни теперь мой. А ты посмотри и подумай на что ты тратил ту жизнь, которая принадлежала тебе. Вот этим и противна эта болезнь. Она оставляет время для размышлений. Мне не нравится анализировать свою жизнь. Поэтому все полгода я жил твоей жизнью и анализировал ее. — С усмешкой закончил он, закрывая глаза. — И мне не нравится, что ты идешь по моим стопам, Кэт. — Он посмотрел своими омутами прямо в мою душу. — Ты так же как и я впустую прожигаешь свои минуты. Но ты еще хуже, чем я. Ты сама даришь свои минуты жизни болезни. Ты ведь понимаешь, что анарексия — это твоя ширма, за которой ты прячешься от реально жизни с ее болью и страданиями? Ты отгородила себя ото всех этой болячкой, прикрылась ей, как одеялом, чтобы только не рисковать, не чувствовать. Нашла себе предлог, чтобы наблюдать за жизнью со стороны и не участвовать в ней. Позволила себе не чувствовать. Это ведь так удобно? Не правда, Кэт? Удобно сказаться больной и отказаться от общения с лучшим другом, потому что в его жизни появился кто-то кроме тебя? Удобно реже общаться с родителями, только, чтобы они не знали о твоей болезни? На самом деле, ты прячешься от матери, которая точно в цель бьет своими вопросами. И от отца, который видит тебя насквозь. Удобно не общаться с Лекси, так как она тебе нравится, но ты боишься с ней подружиться? Удобно придумывать новый мир вокруг себя, но самой не участвовать в нем? Ты как бы все организуешь, но сама остаешься сторонним наблюдателем? Ведь даже на вечеринках, которые устраиваешь в своем глупом общежитии, ты просто наблюдаешь, но никогда не участвуешь? Не спускаешься вниз к остальным? Все тебя знают, Кэт, но никто о тебе ничего не знает? Не так ли малыш? Ты спряталась в своей раковине и пока сама из нее не выберешься, никто тебе не поможет. — Он выдохся. Откинулся на подушку и замолчал. — Скажи, что я неправ?
— Ты действительно развлекался, анализируя меня, Алекс. — Хрипло произнесла я. У меня не было обиды. Я признавала его правоту. — И ты прав, старый друг. Но проблема в том, что я не знаю, как выбраться из своей раковины. Она настолько плотно захлопнулась, что моих жалких силенок не хватает, чтобы открыть ее. — Я рассмеялась.
— Ложь. Кэт, очнись, нет прекрасных принцев на белом коне, что приедут и спасут тебя. Даже мой племянник — не прекрасный принц, а просто мужчина. Он не способен спасти тебя от тебя самой. — Алекс покачал головой.
— Я это понимаю, не считай меня совсем никчемной. Я внимательно слушаю своего психотерапевта. — Я грустно улыбнулась и посмотрела в окно. Солнце практически скрылось за горизонтом, погружая все во мрак и холод.
— Тогда почему ты сейчас здесь со мной, а не в кругу семьи? — Спросил друг.
— Наверно потому, что сейчас я хочу быть здесь с тобой, со своим другом, которые так прекрасно меня изучил и открыто говорит мне о том, что думает? — Вопросительно произнесла я. Получилось жалко и я сморщила нос.
— А может, милая, ты просто прячешь голову в песок, как страус? — Он укоризненно посмотрел на меня. — Пока я здесь, я разрешаю тебе еще побыть маленькой испуганной девочкой и прятаться в раковине своих страхов. Но ты должна пообещать мне, что когда меня не станет, ты больше не позволишь себе прятаться. Не живи иллюзиями, черт тебя побери, Кэтрин. Забудь то, чему не суждено быть. Живи, а не прячься от жизни. И сходи уже на пару сотен тысяч свиданий, прежде чем скажешь себе, что тебе и одной хорошо. Обещаешь? — Он пристально смотрел на меня.