Я - подводная лодка!
Шрифт:
После всех бесед и расспросов могу сказать одно: в той ситуации и при тех подручных средствах, какими располагал Северный флот, был найден единственно верный выход: послать противолодочные самолеты, которые часами кружили над аварийной лодкой, держали с ней связь, а главное - по кратчайшей прямой навели на плотик, облепленный моряками, суда рыбаков. Любая неточность в курсе, лишние минуты поиска стоили бы новых жизней.
– Эх, окажись бы там катерок любой, захудалый, - вздыхали потом спасенные подводники, - всех ребят бы спасли...
Я был потрясен, когда на другой день после похорон подводников увидел в музейном ангаре ВВС Северного флота спасательный
"То, что вы видели в музее, - рассказывает начальник поисково-спасательной службы ВВС Северного флота полковник Куц, - это вчерашний день. Наше сегодня - десантируемый катер "Ерш". Он выезжает из грузового салона АН-12 на специальных лыжах и приводняется на парашютах вместе с экипажем из трех человек (среди которых фельдшер-спасатель). Вот это то, что было нужно там, в Норвежском море. Но..."
Горькое "но", проиллюстрированное бесстрастными документами и негодующими комментариями, вкратце сводится к безотрадному выводу: катера сделаны настолько из рук вон плохо, что главный конструктор их вкупе с полковником Куцем подписали запрет на применение "Ершей" в деле. В таком виде они не только никого не спасут, но и погубят самих спасателей. Почему же их так сработали? В Ленинграде, куда я прилетел с Севера, чтобы найти ответ на этот вопрос, В. Д. Рубцов, главный конструктор "Ершей", поведал старую как мир историю. Детище его погубила система коллективной безответственности. Так, Минсудпром отвечает лишь за мореходные качества катера, Минавиапром - за летно-парашютные, Промсвязь - за аппаратуру радионаведения, которую выпускают как в морском (тяжеловесном) варианте, так и в авиационном (портативно-легком).
Самое печальное то, что третье поколение катеров-спасателей ("Гагары") - испытанное, согласованное, утвержденное - на долгие годы будет представлено единственным опытным образцом, так как Сосновский судостроительный завод, которому поручен запуск серии, откликаясь на злобу дня, налаживает в первую очередь выпуск ширпотреба: прогулочные лодки, пляжное оборудование, металлопосуда... Но ведь в любой день, в любой час помощь с воздуха окажется необходимой не только подводникам, но и рыбакам, пассажирам, яхтсменам, нефтедобытчикам, космонавтам. Кто окажет ее?
Думаю, что по тем же причинам подводники не скоро ещё получат неопрокидываемые плотики, спецодежду, которая не вспыхивает на теле, как бальное платье от новогодней свечи, удобные дыхательные маски из углеродистой ткани, которые не плавятся на лице, да и самое главное корабли, способные продержаться, в случав аварии, до подхода спасателей.
Часть средств, что освобождается нынче от сокращения военных расходов, должна пойти на создание надежной спасательной техники. Отсюда, с опустевшего причала, это кажется очевидным и бесспорным.
Глава пятая ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ ГЛУБИНЫ
И вот наступил этот день... День, когда субмарина XXI века, сверхглубоководная атомная подводная лодка К-278 ("Плавник"), более известная миру как печальной памяти "Комсомолец", должна была испытать свой титановый сверхпрочный корпус погружением на предельную глубину. Это свершилось 5 августа 1985 года в Норвежском море.
Рассказывает старшина команды штурманских электриков К-278 мичман запаса Вениамин Матвеев:
"В тот день с глубиномера в центральном посту была оторвана черная бумажка, закрывавшая на его шкале секретности ради цифры предельной глубины. Мы ахнули: 900,1000,1100 метров..."
Мы сидим с Матвеевым на главной улице Воронежа против кафе "Капитан Немо". Над входом поблескивает морской бронзой макет фантастического "Наутилуса", придуманного Жюлем Верном. Рядом со мной - реальный человек из фантастического действа - хождения за тысячу метров, за три предельных глубины для обычных атомарин. И рассказывает он об этом, как об обычном флотском деле. Вернее, пытается так рассказывать, нет-нет да срываясь на восторженную скороговорку, хотя и прошло более четверти века. Такое не забывается...
Мы все тогда знали, чем закончилось погружение на предельную глубину американской атомной подводной лодки "Трешер". Книга "Тайна гибели "Трешера"1 зачитывалась подводниками до дыр. Вот самые драматичные страницы:
"Первый день испытаний прошел успешно. Лодка совершила несколько погружений на половину предельной глубины. Ничто не предвещало трагического поворота событий. В 6 час. 23 мин. 10 апреля "Трешер" всплыл под перископ в 10 милях от "Скайларка" (судно, обеспечивающее погружение.
– Н.Ч.) для того, чтобы в последний раз определить свое местоположение перед глубоководным погружением. К этому моменту подводная лодка уже прошла континентальный шельф и вышла в район впадины Уилкинсона, где глубина резко увеличивалась с 300 до 2400 м. Уже после гибели "Трешера" американская общественность не раз задавала вопрос: почему испытания подводной лодки, имеющей предельную глубину погружения 360 м, проводились в таком глубоководном месте? Ответ на этот вопрос дал командующий подводными силами Атлантического флота США Элтон Гренфелл. По словам Гренфелла, в пределах континентального шельфа у восточного побережья США не было глубин, достаточных для погружения подводной лодки "Трешер", а переход её в другие районы вызвал бы задержку испытаний на несколько суток. Таким образом, безопасность была ещё раз принесена в жертву стремлению как можно быстрее ввести подводную лодку в строй действующего флота.
Утро 10 апреля 1963 года выдалось на редкость хорошим. Море было спокойным, видимость отличная, скорость ветра не превышала 3,5 м/сек. В 7 час. 47 мин. с "Трешера" сообщили на обеспечивающее судно об окончании последних приготовлений к испытаниям.
Следует отметить, что качество связи между подводной лодкой и "Скайларком" менялось в зависимости от состояния моря и глубины погружения лодки. Как известно, связь между надводным кораблем и погруженной подводной лодкой в значительной степени затрудняется наличием в океане так называемого "слоя температурного скачка", проходя через который гидроакустические сигналы частично отражаются и искажаются. Современная техника позволяет преодолеть это затруднение путем применения гидрофона, который может быть опущен ниже "слоя температурного скачка". Однако на "Скайларке" не было такого устройства и прием сообщений с "Трешера" производился с помощью обычных стационарных гидрофонов, установленных на обшивке корпуса.
Итак, около 8 часов утра 10 апреля подводная лодка "Трешер" начала глубоководное погружение. По договоренности между командирами "Трешера" и "Скайларка", погружение лодки до предельной глубины предполагалось осуществлять постепенно, отдельными этапами протяженностью примерно по 30 м. Джон Гарвей должен был сообщать на обеспечивающее судно обо всех изменениях курса, скорости хода и глубины погружения, причем промежутки между сеансами связи не должны были превышать 15 мин. Всплытие лодки на поверхность согласно графику намечалось на 11 час. 15 мин.