Я - подводная лодка!
Шрифт:
– Один из них я тут же раскрыл, - рассказывает Слюсаренко, - и попытался надеть на командира. Но опять подвела неудобная маска. Очень плохая конструкция. Сам на себя и то с трудом натянешь, а на бездвижного человека - и говорить нечего.
Позже медики придут к выводу, что все трое - Юдин, Ванин, Краснобаев - умерли от отравления окисью углерода. Камера была задымлена, а угарный газ под давлением умерщвляет в секунды.
И все же чудо случилось: ВСК вдруг оторвалась и полетела вверх, пронзая чудовищную водную толщу, представить которую можно, поставив друг на дружку три останкинские телебашни. То ли стопор отдался
"Что было дальше, помню с трудом, - продолжает Слюсаренко.
– Когда нас выбросило на поверхность, давление внутри камеры так скакнуло, что вырвало верхний люк. Ведь он был только на защелке... Я увидел, как мелькнули ноги Черникова: потоком воздуха его вышвырнуло из камеры. Следом выбросило меня, но по пояс. Сорвало об обрез люка баллоны, воздушный мешок, шланги... Камера продержалась на плаву секунд пять - семь. Едва я выбрался из люка, как она камнем пошла вниз. Черников плавал неподалеку лицом вниз. Он был мертв.
Я не видел, как наши садились на плотик, и вообще не знал, куда они все подевались. Просто плыл себе, и все, пока не наткнулся на свой собственный дыхательный мешок.
Да, этот парень родился не в одной, а в двух счастливых рубашках. Рыбаки, заметив в волнах оранжевую точку (дыхательный мешок), подобрали Слюсаренко.
ВСК - всплывающая спасательная камера - предназначалась для выхода с глубины всего экипажа. Из 69 человек она спасла одного. Но и в этом случае её строили не зря.
Виктор Слюсаренко живет сегодня в Киеве, служит в органах безопасности Украины. Растит двух сыновей. Удивительная вещь: до рокового похода у четы Слюсаренко долгое время не было детей. Пережитый стресс, уверяют врачи, весьма способствовал долгожданной беременности. Жена мичмана родила сразу двойню.
"ОНИ УМИРАЛИ МОЛЧА"
Они попали из огня да в полынью. В "Словаре командных слов" нет такой команды - "Покинуть подводную лодку!". Для подводников это звучит столь же абсурдно, как приказ "Расстаться с жизнью", ибо подводная лодка, прочный корпус - защитная оболочка одна на всех, общее тело всего экипажа...
Покинуть подводную лодку?! В это не верилось, как не верится в конец света.
Мичман Кожанов, старшина команды гидроакустиков, глядя, как открывают контейнеры с плотами, шутливо воскликнул: "Неужели мне придется замочить новые ботинки?!" Он шутил потому, что, как и все, не верил в невероятное: не может их прочнейшая из наипрочнейших атомарина пойти на дно, как протараненная баржа. Но она пошла...
Капитан 1-го ранга Б. Коляда, заместитель командира дивизии:
"После 15 часов летчики передали, что к нам идут: атомная подводная лодка (она была приблизительно в ста милях), гидрографическое судно "Колгуев" и сейнеры во главе с плавбазой "Алексей Хлобыстов". Время подхода - 18 часов. Лодка вела себя нормально. Инженер-механик доложил мне, что при затоплении двух кормовых отсеков (шестого и седьмого) корабль по диаграмме остойчивости останется на плаву. Поэтому мы оценивали ситуацию так: выгорит кислород, вскроем отсеки, введем в строй рулевые машинки и пойдем на буксире в базу. И все будет так, как на лодке, горевшей в Атлантике два года назад. Однако ближе к 17 часам крен и дифферент стали медленно нарастать на правый борт и корму. Я сказал командиру:
– Готовь "секреты" к уничтожению, а личный состав - к переходу на надводный корабль. Чтоб швартовая партия была на корпусе...
Около 17 часов подводная лодка резко пошла на корму. Когда я вылез наверх, оба спасательных плота были ещё в контейнерах. Вместе с мичманом Григоряном мы вытащили левый плотик. Он стал надуваться. Мы держали его за спусковой линь. Плот, надуваясь, приобретает шарообразную форму, и вот в этот момент его и перевернуло волной. Мы пытались вытащить его на носовую надстройку, по сильная волна перебросила его на другой борт. Все стали прыгать за ним. А плот правого борта, вытащенный наполовину, так и пошел вместе с лодкой. Его потом выбросило из-под воды. Он вынырнул перевернутым, и его понесло ветром от нас...
Я был одет легко, в одном РБ, поэтому быстро догнал плот левого борта, облепленный людьми. Талант Буркулаков протянул мне руку и помог влезть. Он вытащил меня из воды до половины..."
Мичман А. Копейка:
"Я, наверное, покидал мостик самым последним. Почему? Вытаскивал из ограждения рубки обожженного. Когда же добрался до плотика, он уже был весь облеплен. Я долго его обплывал, пока с левой стороны не нашел, за что ухватиться. Все прыгали на правый борт, поэтому и плот был с правой стороны перегружен, а с левой - более-менее...
Лодка погрузилась метрах в трех от плотика. Просто не верилось. Сколько нам на разводах зачитывалось о всяких авариях! Но я никогда не мог подумать, чтобы лодка могла вот так взять и исчезнуть...
...Потом, на плоту, мы друг друга поддерживали, да и самолеты надежды много давали. Вначале ещё терпимо было. А потом, примерно через полчаса, волнение усилилось и нас стало накрывать с головой. Многих стало просто отрывать и уносить. А кто-то и сам терял силы: глаза стекленели, на губах пена выступала, отпускал леер и тут же уходил под воду.
Механик, капитан 2-го ранга Бабенко, до последней минуты повторял: "Где корабли? Где корабли?.."
У капитан-лейтенанта Богданова часы шли, и все спрашивали, сколько там до восемнадцати осталось. А он подбадривал: "Ребятки, потерпите немного, пять минут осталось". И так с добрых полчаса у него все ещё "пять минут" оставалось. Поддерживали нас, пока были живы, старпом, капитан 2-го ранга Аванесов, начпо Буркулаков... Все верили, что нас не оставят, не бросят.
А потом вдруг под нами что-то взорвалось. Тряхнуло так - решили, плот лопнул. Осмотрелись - все в порядке. Ну и, чтобы панику пресечь, запели "Варяга".
А командир БЧ-4 (связи) капитан 3-го ранга Володин до последних минут все повторял: "Ребята, я сам был на связи, я сам слышал, как летчики передали: "Корабли идут на помощь".
И когда самолеты стали стрелять ракетками, мы поняли - помощь близка, на нас наводят суда, надо продержаться во что бы то ни стало. И мы держались..."
Капитан медслужбы Л. Заяц:
"Где-то за полчаса до гибели лодки я спустился вниз, зашел к себе, взял фото дочери и сына. Хотел забрать и книги, что прихватил из дома, "Гойю", "Рассказы о Пушкине" Тынянова, но оставил на полке. Подумал, что здесь они будут целее, чем на плавбазе. Я не сомневался, что нас поведут домой на буксире. На всякий случай попрощался с каютой, погасил свет. Поднялся наверх и увидел, как глубоко ушла корма в воду. Раньше как-то не смотрел в ту сторону - головы было не поднять, а тут - сердце екнуло.