Я помню Паллахакси
Шрифт:
– Так или иначе, – продолжил я, – кризис разразился пару дней назад, после твоего визита в Иам, Лонесса.
– Но меня не было в Иаме пару дней назад.
– Как? Я же сам видел…
– Ты не мог меня видеть! Я не была в Иаме уже тридцать дней, – сердито перебила Лонесса.
– Это правда, – подтвердил Уэйли.
Я уставился на них в изумлении.
– Но как же? Ты приехала поговорить с Вандой о посевах…
– Это было больше тридцати дней назад, как я уже сказала. Или ты сомневаешься в моей
– О нет. Конечно, нет. Постойте, дайте мне подумать…
Лорины! Они умеют воздействовать на человеческий мозг, это всё знают. Когда я приполз в их убежище с больной ногой, стояла прохладная погода. Я вышел оттуда на двух ногах в необычайно жаркий день. Сколько же времени я проспал?
– Прошу прощения, – сказал я смиренно. – Конечно, вы правы. Боюсь, я потерял счёт времени, ведь столько всего произошло за последние дни.
– Мы слышали, что ты потерялся ночью в лесу и умер, – сказала Лонесса.
– Я выжил, как видишь. Кто сказал тебе, что я умер?
Она пожала плечами.
– Все об этом знают.
Я отложил размышления о лоринах до лучших времён и поведал им всё, что со мной случилось.
Когда я закончил, Лонесса сказала:
– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.
– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.
– Ничем не могу вам помочь, – устало произнёс я. Я шёл пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?
– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.
– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.
Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.
– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорблённой праведницы.
– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.
– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…
– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.
– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.
– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.
– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…
– Мой дед не был замешан, – твёрдо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.
– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам-Станс, – вмешался Уэйли.
– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.
– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.
Безнадёжно. Они уже приняли решение и будут стоять на своём.
– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?
– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.
ГРУМ
В конце деревни прежде работал парусный паром, перевозивший пассажиров через эстуарий. С перевозками управлялся отец матери Ничьего Человека, но после его смерти паром упразднили: желающих переправиться с берега на берег было немного, а у рыбаков всегда отыщется свободная лодка, если возникнет нужда.
За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьётся тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.
Чару я нашёл у этой заброшенной пристани; она сидела в тени солёного дерева на остатках перевёрнутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал её со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце моё безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.
– Привет!
Она мгновенно развернулась, и глаза её невероятно расширились. Потом её забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.
Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.
Я сел рядом, и обнял её за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был ещё мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.
– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.
– Я не знал… – проговорил я в полной растерянности. – Я никогда не думал…
Она отстранилась, положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза.
– Ты не мог не знать, – сказала она совершенно спокойно. – Разве кто-нибудь может любить так, как я, если нет ответного чувства? Поцелуй меня… Разве ты не хочешь?
Я безмолвно повиновался. Это был мой первый поцелуй, и умением я наверняка не блеснул, но, когда мы разомкнули губы, Чара издала глубокий, счастливый вздох.