Я помню...
Шрифт:
– Только тебя в них нет, - усмехнулась я.
– Значит, буду!
– Нет, это тебе кажется!
Он остановился и подтянул меня к себе.
– Тань, прости меня. Мне жаль, что я не буду твоим парнем на выпускном. Да в принципе, что я не буду твоим парнем во всех смыслах этого слова. Я вчера пытался представить, что могло у нас быть, если бы я остался. Пусть это прозвучит глупо, пафосно, по-киношному, убого, не
– То есть вдали от меня ты не будешь попадать в переделки?
– Нет, дело в том, что я хочу начать все с нуля. Ты же поняла это. Чтобы не было знакомых, никаких вообще. Я никому не дам свои новые координаты, контакты, не хочу. Но тебе я буду писать.
Я не плакала. Мне просто было очень больно в груди, дыхание сперло, но плакать не хотелось. Я посмотрела ему в глаза, улыбнулась и сказала:
– У тебя все будет хорошо, - а затем повернулась и пошла дальше. Одна.
Он догнал меня.
Развернул за плечи, медленно склонился к моим губам и осторожно, очень осторожно поцеловал. А затем сказал:
– Я хочу, чтобы ты знала, хотя из-за моего отъезда ты не поверишь, но... мне кажется, я влюбился в тебя. Никогда и ни к кому я не испытывал ничего такого. И никогда никому не говорил таких слов. Затем он меня очень крепко обнял, слегка оттолкнул и пошел по аллее в сторону дома. Это был последний раз, когда я его видела.
Кто-то скажет, что это его признание в любви - бред. Жалость, благодарность, сказал просто так или еще что-то. Но я знаю его, как никто другой, я видела его глаза. Возможно, он не любил меня в общепринятом смысле с цветами, гуляньями под луной, свадьбой и так далее. Но я уверена, что я была ему дорога, как никто. Просто он любил меня по-своему, больной извращенной любовью своим раненым одиноким сердцем и уставшей душой.
Я на какое-то время стала апатичной, замкнулась в себе и мама повела меня к психологу. Я рассказал какую-то часть этой истории, без деталей. Психолог мне сказала, что он выбрал себе роль жертвы по жизни. И все свои ужасные выходки и поступки он оправдывал тем, что он жертва, что его никто не любит и никому он не нужен. Она сказала так проще, чем бороться и добиваться. Но мне плевать на то, что она сказала. Мне он дорог любой.
Могу сказать, что вольная борьба с его отъездом в нашей школе вымерла, как мамонт. В следующем учебном году даже не пытались уже выставлять несчастных жертв на соревнования.
Я заняла первое место в художественной школе по портретной работе. Там я изобразила Анаса, когда она стоял передо мной на коленях. Самым сложным было передать вихрь чувств в его взгляде, да это и не удалось. Но моя работа была самой яркой.
Анютка узнала, что ее прекрасную шубу обозвали кошмой, сказала: "Если б Анас не уехал, взяла бы у Наташки ее палку для селфи отделала его как следует!"
В одиннадцатом классе Ольга окунь начала встречаться с Петькой Молодько, который был ростом ей по плечо и в два раза тоньше. Видимо, сердцу не прикажешь!
Два года подряд тридцать первого декабря вечером я получала от Анаса длиннющие письма с фотоотчетом. Он действительно исправился, учился на своих курсах в Англии, работал в каком-то ресторане официантом! Вы представляете? Официантом! И готовился получать какое-то профессиональное образование, чтобы это ни значило. Потом я стала слышать, что он звонил Андрею, писал другим ребятам из школы. А затем резко пропал. Я волновалась, мы с Аней ждали весточки, для меня это было важно, но ничего не происходило.
Прошло несколько лет, я уже работаю, встречаюсь с парнем и собираюсь замуж. Недавно встретила одну знакомую. Знаете, как это бывает, она знала Машу, которая знала Глашу и так далее, и вот она-то мне и рассказала, что он погиб. Погиб совсем скоро после окончания тех самых курсов - глупо, ненужно, как погибают молодые ребята, в автокатастрофе. Он не был за рулем. И он не был пьян. По крайней мере, до нас дошла такая информация. Я плакала так, будто потеряла близкого человека, я плакала, потому что болело сердце, в котором он занял свой уголок.
Сейчас у меня все хорошо, уверена я буду счастливой женой и хорошей мамой. Но о нем я буду помнить всегда.
Я не знаю дату его смерти, я не знаю где его родители, друзья, но я знаю дату его рождения. Двадцать второе ноября. Я иду в церковь и ставлю свечу, хотя усопшим не их ставят в день именин. Я зажигаю свечу в память о том чувстве, что он разбудил в моей душе, в память о нем, в память о моей первой, светлой, чистой любви. А дома вечером я достаю гитару, ту самую гитару, и пою только для него.