Я признаюсь во всём
Шрифт:
— Спасибо, — сказала она, принимая его. Голову она отворачивала. Удивительная девушка, подумал я.
Она подала чеки Лаутербаху:
— Еще что-нибудь, господин инженер?
— Нет, спасибо.
Она ушла.
— Когда вы сможете передать мне вторую сумму? — спросил я.
— Через десять дней.
— Раньше нельзя?
— К сожалению, нет.
— Но это очень неприятно.
— Деньги могут потребоваться вам раньше?
— Да, — сказал я.
— Мне очень жаль, господин Франк. — Он поднялся. — Может быть, так даже лучше. Вам надо немного расслабиться. Я думаю, сейчас это будет кстати.
— Что
— Я говорил, что Вена красивый город. Посмотрите его. Мы можем идти?
Я кивнул. Он шел передо мной, мы прошли через комнату, в которой сидела молодая девушка, к выходу.
— Всего доброго, госпожа Вильма, — сказал он.
— Всего доброго, господин инженер. Вы уже не вернетесь?
— Нет.
Мы дошли до двери.
— Всего доброго, — сказал я тоже.
Ответа не последовало.
Я обернулся.
Она сидела за машинкой, и ее большие светлые глаза опять смотрели на меня. Она шевелила губами, я видел, что она складывает слоги, чтобы попрощаться, но слов не был слышно. Затем она опять быстро опустила голову и начала печатать. Я закрыл дверь.
5
Я без промедления получил деньги и отдал Лаутербаху квитанцию на один из пакетов в камере хранения на мюнхенском железнодорожном вокзале. Мы договорились, что через десять дней мы опять встретимся в его офисе. Затем он отвез меня на своей машине в отель.
Иоланта уже ждала меня. Ей повезло. Квартира, которую она нашла, располагалась во дворце, в квартале для дипломатических лиц, и принадлежала старой графине, которая собиралась покинуть Вену на полгода и поехать на озеро на севере Австрии. Иоланта уже поговорила с ней, мы могли сразу въезжать. Арендная плата была достаточно высокой, но квартира была очень комфортной. Во вторник, в первой половине дня, я еще раз съездил туда с Иолантой, чтобы убедиться в том, что квартира нам подходит, и в среду мы покинули отель и переехали на Райзнерштрассе, 112.
Квартира была на втором этаже и состояла из трех комнат и подсобных помещений. Старая графиня взяла деньги за два месяца, познакомила нас с консьержем и попрощалась с нами, передав нам все ключи. Ее поезд уходил в четырнадцать часов. Мы произвели на старую даму очень хорошее впечатление.
После обеда я поехал в центр города к портному, чтобы заказать пару костюмов, — у меня с собой было всего несколько костюмов и совсем немного белья, я все оставил в Грюнвальде. Иоланта привезла большую часть своего гардероба. Я накупил всяких вещей и взял такси, чтобы со всеми пакетами поехать домой. Прежде чем уехать из центра города, я купил вечернюю газету. На второй странице я нашел: «Дерзкое ограбление банков во Франкфурте и Мюнхене».
Итак, началось. В машине я пробежал статью глазами, затем попросил шофера остановиться и накупил других вечерних газет. Приехав домой, я прочитал их вместе с Иолантой. Все газеты сообщали одно и то же. Некий Джеймс Элрой Чендлер выманил посредством изощренного трюка — он описывался в подробностях — у мюнхенского банка почти 200 000 марок. Чендлер американский гражданин, с момента совершения преступления, которое произошло в субботу, находится в бегах. Можно предположить, что он сделал себе фальшивые документы и, возможно, покинул страну. Жена преступника была допрошена полицией Мюнхена и смогла
Это все звучало общо и достаточно оптимистично. Об обстоятельствах моего заболевания в статьях было сказано так же мало, как и об исчезновении Иоланты.
Это был типичный отчет, который появляется во всех странах мира, если у полиции нет никакой, совершенно никакой зацепки, и возможно все, кроме того, что задержание произойдет в ближайшем будущем.
— Ты видишь, — сказал я, — что надо немного потерпеть. Кроме того, я хочу подождать, пока у меня отрастут волосы, чтобы парик уже был не нужен. К тому же Лаутербах выплатит вторую сумму только через десять дней.
Она кивнула:
— Да, я понимаю! Здесь я чувствую себя надежнее, чем в отеле. Но, пожалуйста, Джимми, пожалуйста, давай не останемся здесь ни на один день дольше, чем это необходимо!
— Ты так боишься?
Она молча кивнула.
— Полиции?
Она покачала головой.
— Чего же?
Она закусила губу и молчала.
— Скажи мне!
Она опять покачала головой.
В следующий момент в дверь позвонили. Мы посмотрели друг на друга.
— Кто бы это мог быть? — спросила она.
— Понятия не имею.
Я увидел, как опять задрожали ее пальцы:
— Открыть?
— Подожди, — сказал я и подошел к окну. Я посмотрел на улицу. Напротив дома горел одинокий газовый фонарь. А около него, прислонясь к стене сада, стоял молодой человек и который смотрел на наши окна. Он курил сигарету, на нем был светлый плащ.
— Полиция? — прошептала Иоланта, которая подошла ко мне.
Я пожал плечами.
— Я открою, — сказал я затем и пошел к входной двери. В это время позвонили еще раз. Я открыл дверь.
Коридор был пуст.
Мне стало немного не по себе.
— Эй! — сказал я. — Эй! Есть кто-нибудь?
Потом я увидел ее. Она стояла в углу, прижавшись к стене около двери, с багровым лицом и очень смущенная.
— Да, это я, — прошептала она. — Пожалуйста, простите, что помешала.
— Проходите, госпожа Вильма, — озадаченно сказал я.
6
После того как я познакомил ее с Иолантой (узнав при этом ее фамилию — Паризини), возникла маленькая пауза. Волнение Иоланты немного улеглось, но она рассматривала Вильму со смешанным выражением любопытства и недоверия.
— Ну, — сказал я, — что привело вас к нам, госпожа Паризини?
— Я… я… я только хотела… — запинаясь начала она и тут же прервала себя: — Нет, я не могу вам сразу все рассказать. — Она была готова расплакаться. — Все так странно, что я не могу это выговорить. Господи, о господи, как мне вообще пришло в голову прийти сюда? — По-детски печально она покачала головой и глубоко вздохнула. Похоже, она не могла найти в себе силы поднять глаза. Она отказалась снять верхнюю одежду и сидела в своем плаще и в пестром платке на одном из прекрасных старых кресел в стиле барокко, сдвинув колени и сжав кулаки. — Нет, — потерянно пробормотала она, — я не могу вам это сказать. Я не представляла, что все это так ужасно. Но теперь… только теперь я вижу, что я хотела сделать…