Я признаюсь во всём
Шрифт:
Иоланта взглянула на меня, я пожал плечами. Иоланта склонилась над ней:
— Как же вы нашли, где мы живем?
Типично женский вопрос, подумал я, трезвый и логичный. Вильма дала на него трезвый и логичный ответ:
— Я спросила в отеле «Захер», — объяснила она. Теперь она впервые взглянула на нас и попыталась улыбнуться. Иоланта ответила на улыбку.
— И? — ободряюще спросила Иоланта.
— И потом я поговорила с Феликсом…
— Кто это — Феликс?
— Друг. Он сказал, что я должна попытаться. Я просила, чтобы он пошел
— А что это меняет? — улыбаясь, спросила Иоланта.
— Если бы я это знала, я бы не пришла, сударыня, — быстро ответила Вильма.
— Не пришли? — улыбка Иоланты стала шире.
— Конечно, нет! — голос Вильмы стал громче. — Никогда! — Она смотрела то на меня, то на Иоланту и кусала губы. — Господи, господи, это так неприятно! Со мной никогда не было ничего ужаснее…
Улыбка Иоланты стала материнской, она выглядела очень мило в этот момент:
— Сколько же вам лет?
— Что, простите? — уставилась на нее Вильма.
— Сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Девятнадцать, — повторила Иоланта и придвинулась вместе со своим креслом к Вильме. — А зачем вы пришли? Вы не хотите нам рассказать?
— Хочу, — Вильма с трудом сделала глотательное движение.
— Итак?
Вильма посмотрела на меня:
— Я хотела попросить вас пойти со мной в театр.
— Ах, — сказала Иоланта.
— И вас тоже, сударыня! Вас обоих, конечно. Я же не знала про вас, сударыня! Но теперь я знаю это и хотела бы пригласить вас обоих!
Я улыбнулся:
— Это очень любезно с вашей стороны, Вильма, но почему вы решили пригласить меня… э-э-э… нас?
Я находил ее очень милой, но у меня было чувство, что она достаточно эксцентричная молодая дама. Вероятно, она еще до конца не перешагнула период полового созревания, а может, была немного сумасшедшей. Она должна быть немного сумасшедшей, если без церемоний идет к чужому мужчине в чужой дом одна после наступления темноты. Неожиданно я почувствовал, что мне очень спокойно в присутствии Иоланты. В следующее мгновение странная молодая девушка заплакала. Она просто положила голову на стол и начала рыдать. Я испугался:
— Господи прости, что с вами? — Я попытался поднять ее.
Иоланта отстранила меня. Она села на ручку кресла Вильмы и погладила ее по голове:
— Ну, ну, — сказала она, как говорят маленькому ребенку, — что такого ужасного случилось? Вы можете нам рассказать?
Вильма издала громкий стон, затрясла головой и осталась лежать лицом на столе. Иоланта кивнула мне.
— Коньяк, — сказала она.
Я не был уверен, что это лучшее лекарство для молодой девушки в подобной ситуации, но пошел к столику, на котором стояла бутылка, и налил целый бокал. При этом я случайно взглянул из окна на улицу. Одинокий человек у фонаря, как и раньше, смотрел на наше окно. Он уже не курил, его руки были спрятаны в карманах пальто.
7
Затем я опять наполнил бокал и отнес его Иоланте.
— Так, — сказала она, подняла голову Вильмы и вопросительно взглянула на меня, указав глазами в сторону окна. Я кивнул. Она вытерла мокрое от слез лицо девушки и спокойно сказала: — Вот, выпейте!
Вильма послушно выпила и поперхнулась.
— Крепко, — сказала она. Неожиданно ее поведение показалось мне ребяческим, невыносимым, у меня было впечатление, что она играет как в театре.
— Госпожа Вильма, у вас было достаточно времени, чтобы побороть свое смущение. Я прошу вас сказать наконец, что вам от меня нужно.
Я сам немного испугался собственного голоса. Он прозвучал низко и грубо. Я вовсе не хотел быть таким грубым. Реакция Вильмы была поразительной. Похоже, она действительно не привыкла пить коньяк. Ее глаза заблестели, она смотрела на меня почти вызывающе, когда откинула голову назад и сказала:
— Я хотела попросить у вас денег.
Последовала выразительная пауза.
— Сколько? — спросил я.
— Четыре тысячи триста пятьдесят шиллингов, — сказала она.
— Я думала, вы хотели с нами… с моим мужем пойти в театр.
— И это тоже, — сказала странная девушка. — Сначала я хотела пойти с ним в театр, а потом попросить денег.
— Почему вы выбрали именно меня?
— Я же… — начала она и запнулась. — Можно мне еще коньяка?
— Конечно, дитя мое, — сказала Иоланта.
Я дал ей бутылку.
Вильма одним махом выпила поданный Иолантой бокал и втянула воздух через сжатые зубы. Она выглядела очень смешно, и я поймал себя на том, что внутренне улыбаюсь. У меня было много проблем, но я ничего не мог поделать с собой: эта девушка нравилась мне.
— Что — вы?
— Я же выписывала чеки для вас, господин Франк! — Ее светлые глаза открыто смотрели на меня. — Еще в субботу! Четыре чека, которые дал вам господин Лаутербах. На сто двадцать тысяч шиллингов! О господи! Целую субботу я не могла думать ни о чем другом! Вечером я рассказала Феликсу. Все воскресенье мы спорили — должна я попытаться, или нет. В понедельник я решила не пытаться. Во вторник я поставила все в зависимость от того, как вы будете выглядеть.
Я улыбнулся:
— Да, я припоминаю.
— Мне было очень стыдно.
— Я был очень польщен, — сказал я.
— О чем вы, собственно, говорите? — спросила Иоланта.
— Я вашего мужа… — начала Вильма.
— Госпожа Вильма меня… — начал я одновременно с ней.
— Да? — сказала Иоланта. Она уже не улыбалась.
— Госпожа Вильма меня очень внимательно рассматривала, когда я пришел к ее шефу.
— Так, — сказала Иоланта и подошла к окну. — Мой муж выдержал экзамен? — Она смотрела на улицу. Я смотрел на нее. Она повернулась и кивнула, как раньше кивнул я. Значит, мужчина все еще стоял там.