Я признаюсь во всём
Шрифт:
Мы поспешили назад в кабину кинозала. Такого волнения, как в тот момент, я давно уже не испытывал. Едва мы успели приникнуть к маленьким окошечкам, как в дверь классной комнаты постучали.
— Войдите, — крикнула учительница.
Ильза и Тони ввели Мартина в класс.
В тот же момент все дети поднялись, как по команде, заулыбались потрясенному Мартину и весело прокричали:
— Здравствуй, Мартин!
Маленькие беспокойные глаза Мартина моргали, он потер нос ладонью и откашлялся:
— Хр…хрррммм!
К
— Ну наконец-то, — радостно сказала она. — Однако долго мы тебя ждали, Мартин! Где ты был все это время?
— У… у… мне нужно было еще сходить к врачу.
— Понятно, — кивнула учительница. — Но теперь ты наконец здесь. И останешься с нами. — При этом она медленно вывела его вперед, и он оказался перед подиумом. — Ну, мы тебя больше не отпустим. Найдем для тебя хорошее место… — она осмотрелась. — Ну надо же, мы совсем об этом забыли, дети! У бедного Мартина нет своего места!
— Есть, госпожа учительница! — закричал мальчик и вскочил. — Есть, мы приготовили его для Мартина! — И он указал на парту рядом с собой.
Учительница в шутку хлопнула себя по лбу:
— Нет, ну надо же! Как же я могла забыть! Конечно, Мартин, посмотри-ка!
Она подвела его к парте, рядом с которой стоял мальчик.
Мартин с трудом сглотнул, он не верил своим глазам.
Парта была застелена белой бумагой. На ней дети разноцветными карандашами нарисовали красочный букет. На букете выделялись написанные красным карандашом слова «Добро пожаловать!». Мартин стоял молча. Все дети смотрели на него. Никто не говорил ни слова.
— Тебе нравится твое место, Мартин? — спросила учительница.
— Хр…хрррммм!!! — прохрипел Мартин.
— Не нравится?
— Наоборот, — сказал он еле слышно.
— Это мы сделали! — закричал Тони. — Потому что мы тебе так обрадовались!
Мартин переводил взгляд с одного лица на другое. Он судорожно вздохнул.
— Спасибо, — сказал он еще тише.
— Ну вот, — сказала учительница, — теперь садись. У нас как раз урок математики. Ты можешь к нам присоединиться.
— Я… — начал Мартин.
— Что?
— У меня нет с собой тетрадей и карандаша.
— У меня есть лишняя тетрадь! — закричал мальчик. — Я подарю ее тебе!
— А у меня есть карандаш! — закричал сосед Мартина. — Можешь взять его себе, он мне не нужен.
— Спасибо, — пробормотал Мартин. Он гладил указательным пальцем нарисованные цветы и ни на кого не смотрел. Его плечи слегка дрожали.
— Конечно, — сказала учительница. — Сегодня пиши карандашом, а не чернилами. В конце концов, это одно и то же, правда?
Мартин молча кивнул.
— Госпожа учительница! — закричала Ильза.
— Что?
— Мартин не должен писать карандашом! У меня есть для него лишнее перо!
— Это замечательно, — обрадовалась учительница.
Ильза подошла к Мартину.
— Посмотри, — сказала она.
— Так, а теперь мы продолжим урок, — сказала учительница и подошла к доске. Дети начали писать, Мартин тоже. Вскоре его перо высохло.
— Смотрите внимательно! — прошептал доктор Фройнд, стоя рядом со мной. Я видел, как Мартин медлит в нерешительности. Потом он осторожно вытащил кнопку, открыл крышку, обмакнул перо, закрыл крышку, закрепил кнопку и стал писать дальше.
— Вы видели? — радовался доктор Фройнд. — Он не сорвал крышку! Он открыл ее и снова закрыл, чтобы не повредить свою красивую парту.
У меня стоял комок в горле.
Мартин писал дальше. Спустя какое-то время он снова осторожно открыл крышку, обмакнул перо и снова закрыл ее. Он повторял эту процедуру свободно, уже не задумываясь, в течение всего урока. Я стоял у маленького окошка и смотрел на него. Я думал о ребенке, которого Мартин чуть не повесил, о приклеенной мыши, об Иоланте. Мартин сидел за своей украшенной партой и писал.
— Шок, — сказал доктор Фройнд, — Я знал, что здесь нам поможет только шоковая терапия. — Мартин открыл крышку, Мартин закрыл ее снова, Мартин писал. — Теперь мы, конечно же, должны ожидать первого рецидива, — сказал доктор Фройнд.
Внезапно я стал задыхаться. Я торопливо глотнул воздуха, и в следующее мгновение у меня из глаз потекли слезы. Я стоял, прислонившись к стене, и рыдания сотрясали меня, как судороги.
— Что с вами? Что случилось?
— Ничего, — простонал я, — Сейчас пройдет. Это всего лишь нервы.
— Конечно, — сказал доктор Фройнд. Я поднял голову. Лучи, проникавшие сквозь маленькие окошечки, образовали вокруг его круглого черепа сияющий венок. У меня в глазах все расплывалось от слез. Я видел перед собой лишь его силуэт. Он был похож на одного из тех разукрашенных святых, которых можно увидеть в нишах маленьких церквей.
— Извините, — прошептал я, — Я немного переутомился. Мне необходимо успокоиться.
— Это необходимо нам всем, — сказал он тихо. — Покой и любовь.
8
Шок продолжался.
Он продолжался целую неделю, рецидива не последовало. Мартин прекрасно чувствовал себя в новой обстановке, он с удовольствием шел утром в школу, я сопровождал его, так как путь был неблизким, а он еще как следует не знал дороги. Это был лишь предлог, который я находил, чтобы отвести его в школу. На самом деле меня неодолимо тянуло к доктору Фройнду, мне нужна была его близость, мне нравилось беседовать с ним, в его присутствии я чувствовал себя спокойно.