Я промазал, опер – нет
Шрифт:
– Э-э, я не знаю... Вы не даете мне сосредоточиться! – запротестовал Багеров.
– А правда, если вы не знаете, не требует сосредоточения. Правда, она как вода с высоты льется, сама по себе. Это когда врешь, напрягаться приходится. А вы врете мне, Родион Андреевич, пытаетесь доказать, что не было вас у Эльвиры Васильевны. А мы-то знаем, что вы были. Да вы и сами признались... Что было, в том и признались. Поздравляю вас с почином, Родион Андреевич. Давайте продолжайте в том же духе, и скоро вы почувствуете, как раскроется ваша душа навстречу правде, какой бы горькой она ни была... Ну что, начнем раскрываться?
– Но я не убивал Эльвиру, – нервно заламывая пальцы, сказал Багеров.
– Да, но она погибла примерно в то время, когда вы от нее ушли. Как раз в промежутке между двенадцатью и часом ночи.
– Когда я уходил, она была жива...
Я поднял руку, призывая Вадима взять паузу. Пусть передохнет немного.
– Скажите, Родион Андреевич, вы в армии служили?
– Нет, у меня белый билет... Язва, плоскостопие...
– Психические заболевания в этом наборе были?
– Нет, что вы! Меня бы ни на какую работу не взяли.
– А где вы работаете?
– Экономист я, на заводе. Поверьте, работа очень ответственная!
Багеров смотрел на меня, капризно надув щеки. Обидели его мои намеки. Эка цаца!..
– Поверил... Значит, в армии не служили?
– Нет.
– А на гитаре играть умеете?
– Нет, пробовал когда-то, не вышло. Пальцы у меня нежные, больно струны перебирать...
– А гитара есть?
– Зачем мне гитара, если я играть на ней не умею?
– Логично...
Я неторопливо приблизился к задержанному, пристально посмотрел на него сверху вниз.
– Может, борьбой увлекались, самбо там, дзюдо...
На полуслове сделал резкое движение, будто собирался атаковать Багерова. Но никакой реакции, кроме заячьего страха, не выявил.
– Нет, не занимался, – съежившись, пугливо смотрел на меня мужчина.
– Да вижу, что нет...
Я вернулся на место, а Вадим продолжил допрос. Но я почему-то был уверен, что расколоть Багерова он не сможет.
Агранов сумел заморочить ему голову и даже довести его до слез. Но признания так и не услышал. И квартирой упрекал его напрасно, и на мораль давил, предрекая, что молодая жена обидится, когда узнает, в каких отношениях он был с покойной. Как ни крутил он руль, а на прямую дорогу выехать не смог.
А потом появилась Бесчетова и велела зайти к ней в кабинет. Пришлось вызывать конвой и отправлять Багерова в изолятор.
– Вот жук, не колется, – посетовал Вадим.
– Про Любку с мелкими косичками сам придумал? – с ироничной насмешкой спросил я.
– Да нет, была такая. Вчера соседей опрашивал, на Любку эту вышел. Красивая девчонка, сочная, у-ух и шалавистая. Правда, с пацанами по ночам таскается, только ничего не видела...
– Плохо. А то, что Багерова на пушку взял, хорошо.
– Я за ним всю ночь вчера гонялся.
– Почему гонялся?
– Ну, не гонялся. И не всю ночь... У родителей он с женой гостил, вернулись поздно. Тихо взял его, мирно, без стрельбы... Что ты там Бесчетовой наплел, с трех рук этот жук стреляет? – развеселился Агранов. – Она мне с таким серьезным видом рассказывает, а я со смеху лопаюсь... Вот дура, она всерьез поверила, что ты испугался.
– Дура не дура, а Багерова к делу пришить хочет, – заметил я.
– Все правильно, только пришла и сразу галка в мокрой графе... Если честно, я бы не отказался от такого варианта, все-таки отчет на носу, но чует моя селезеночка, что с Багеровым нам ничего не светит. Хотя, конечно, за уши притянуть можно...
– Я так понял, Багерова на тебя взвалили.
– Ну да, конечно! Ты тоже в упряжке...
– Обыск у него в квартире проводили?
– Да, санкция была, и обыск тоже. Только ничего не нашли. Так что зря ты про гитару спрашивал. Не было у него гитары... И струны тоже...
– С экспертами общался?
– А что – нужно?
– Да всего понемногу... Ладно, я сам с дядей Ваней поговорю... Там нас вроде куда-то звали.
Совещание у начальника отдела началось с фарса. Бесчетова во всеуслышание объявила благодарность капитану Агранову за мужество, проявленное при задержании особо опасного преступника, и прямо на месте сделала запись в карточку учета поощрений и взысканий. Это был камень в мой огород. Но я даже обижаться не стал.
Затем, демонстративно улыбаясь Агранову, доверительным тоном попросила сообщить его о ходе дела. Не вдаваясь в подробности, Вадим рассказал о разговоре с подозреваемым.
– В общем, колоться не хочет, – заключил он.
– Хочет не хочет, а надо. В момент убийства в квартире находился? Находился. Алиби есть? Алиби нет...
– Удавка есть? Удавки нет. Прошу прощения, что перебил, – сухо, ничуть не раскаиваясь в содеянном, извинился перед начальником я.
– Удавку можно было выбросить, – недовольно посмотрела на меня Бесчетова.
– Да это я так, к слову. А то сижу, молчу, еще подумаете, что за дело не болею.
– А что, болеете?
– Да за Багерова переживаю. Маленький он, щупленький, такой в тюрьме в два счета загнется... Кстати, в армии он не служил. Да и сил на удавку у него вряд ли хватит...
– Слабенький, – подтвердил Вадим.
– Зато Эльвира женщина хоть куда, – сказал я. – И выше, и мощней... Не думаю, что Багеров мог с ней справиться.
– Да? Тогда кто ее задушил?
– Работать надо, выяснять, – пожал я плечами.
– Если работал профессионал, как вы говорите, то, возможно, это заказное убийство, – предположила капитан.
– Запросто. Главный бухгалтер банка – это, знаете ли, не просто так. Смерть, она в больших деньгах прячется. Может, Моносеева что-то не так сделала или узнала то, чего не должна была знать...
– Да, но тогда этим делом РУБОП займется или убойный отдел.
– Ну и что? Мы все равно на подхвате останемся.
– А палку кто срубит?
– Тот, кто до нее дотянется.