Я промазал, опер – нет
Шрифт:
– Потому что есть в ней что-то восточное. Смотри, какая красивая!
Она показала мне раскрытый паспорт покойницы, ее фотографию. Она действительно была слегка похожа на китаянку. Восточная внешность, большие раскосые глаза, очаровательные черты лица, мягкая от души улыбка.
– Зовут Елена.
– Русское имя.
– Отчество – Степановна. Фамилия Хворостова.
– Знакомая фамилия.
– В графе семейное положение указан муж – Хворостов Роман Евгеньевич.
– А место его работы не указано? –
– Нет... Я ему уже позвонила, – скорбным тоном сказала она.
– Кому?
– Подполковнику Хворостову... Это его жена...
Не любил я этого типа, но зла ему тем не менее не желал. И мне искренне было жаль, что у него в семье случилось такое горе. Но видеть его при этом здесь не хотел. Прежде всего потому, что Хворостов мог банально помешать следственным действиям. Вдруг истерика с ним приключится, труп жены бросится обнимать, а это сейчас делать никак нельзя.
– А вот это ты зря: он здесь нам не нужен...
– Но я должна поставить его в известность.
– В РУБОП не звонила?
– На этот раз обойдутся.
– А я бы их огорчил. Боюсь, что Меднянского не Заварский заказал. И там синяя куртка, и здесь, и ноги длинные... И пистолет, возможно, один на двоих... Возможно, два дела в одно придется объединить...
– Не верю я, что между Меднянским и женой Хворостова может быть какая-то связь...
– Может, и не было никакой связи. Может, и киллеры разные. Надо во всем разобраться...
Сначала к месту происшествия прибыл наряд патрульно-постовой службы, выставил оцепление. Затем появилась оперативно-следственная бригада с неизменным дядей Ваней в своем составе.
– Снова заказное? – удивленно и даже с упреком посмотрел на меня криминалист, как будто я организовал это убийство.
Ответить я не успел, потому что рядом с нами под скрип тормозов остановилась серебристая «Тойота». Глянув на лобовое стекло, я увидел прилипшую к нему изнутри голову.
Торможение оказалось настолько резким, что водитель уткнулся лбом в стекло. Выбить его не смог, но и убирать голову обратно не спешил, как будто нарочно хотел остаться в этом положении. Что-то неладно с ним...
Но вот водитель все-таки отлепил голову от стекла, с ожиданием боли на лице осмотрел пространство впереди себя. И, увидев лежащую на земле женщину, скривился так, будто кто-то всадил ему нож между лопаток. Зажмурив на какое-то время глаза, он рывком покинул машину и направился к мертвой женщине.
Это был подполковник Хворостов. Если раньше он походил на щеголя, то сейчас напоминал мокрого воробья, что, впрочем, не делало его карикатурным. Горе у человека, и даже я, закоренелый холостяк, мог это понять.
Он был в форме, но патрульный милиционер все-таки преградил ему путь к огороженному сектору. Хворостов, недолго думая, схватил его за грудки.
– Роман Евгеньевич, мне очень жаль.
– Что жаль? – всхлипнул он. И открыв глаза, бесновато глянул на нее. – А может, это не она?
Он прошел под веревкой ограждения, осторожно, словно боялся разрушить надежды на чудо, приблизился к трупу. Навис над ним, обхватив голову руками, закачался, из груди вырвался сдавленный стон.
Лицо покойной было изуродовано вышедшей через глаз пулей, но Хворостов и не смотрел на него. Он и без того узнал свою жену.
Дарья Борисовна снова взяла его под руку, но в этот раз ее тон прозвучал не в пример жестче:
– Роман Евгеньевич, вы мешаете работать.
– Да, конечно...
Он позволил отвести себя в сторону. Увидев меня, встрепенулся, страдальческую гримасу на какие-то мгновения подменила начальственная строгость.
– Вы что здесь делаете, товарищ капитан?
– Работаю, – ответил я, едва удержавшись от соблазна съязвить.
– Ну да, ну да... – болезненно скривившись, качнул головой Хворостов. – Знаю, как вы работаете...
Мне совсем не понравился его тон. Я попытался, но не смог сделать скидку на его страдания.
– Как я работаю?
– Где капитан Петрович, там трупы... Сколько людей вы убили, капитан?
Это был не просто камень, подполковник запустил целый метеорит в моей огород – раскаленный до плазменной яркости, гиперзвуковой, взрывной. И я не смог выразить свое возмущение лишь потому, что у меня перехватило дыхание от такой наглости, а лицо как будто онемело.
– Зачем вы так говорите, Роман Евгеньевич? Капитан Петрович выполнял свой долг, – вступилась за меня Бесчетова.
Но похоже, Хворостов и без нее понял, что хватил через край. И сделал примирительный жест – немощно коснулся пальцами моего плеча. И сквозь зубы шепнул: «Извини!»
– Трупы, – кивнул я. – Три трупа в лесу, труп на Каланчевской, труп на Карамзина, труп здесь...
Что-то щелкнуло у меня в сознании, что-то подтолкнуло меня на этот счетный ряд. Там труп, там труп... Неспроста все это, неспроста... Надо взращивать сумеречный зачаток, развивать его в мысль.
– Да ты извини, капитан, с языка сорвалось. – Хворостов тупо смотрел куда-то мимо меня.
Бродят мысли у него в голове, заскакивают на язык, но как будто не с ним это происходит. Он сейчас не с нами, он сейчас в той жизни, где жена была живой.