Я путешествую одна
Шрифт:
Глава группы обыска, низкий мужчина пятидесяти с чем-то лет, Миа забыла как его зовут, показался в дверном проеме.
– Что-нибудь есть? – с надеждой спросил Мунк.
– Ничего, – ответил тот.
– Что вы нашли?
– Нет, действительно ничего. Ни фотографий. Ни личных вещей. Ни рукописных записок. Ни газет. Ни горшков с растениями. Только немного одежды в шкафу и косметики в ванной. Как будто она тут не живет.
Вдруг у Мии случилось дежавю с острова Хитра. У нее было точно так же. Никаких личных вещей. Только одежда, алкоголь, таблетки и кофемашина. Казалось, это было очень давно. Стертое
Пойдем, Миа, пойдем.
– Она здесь не живет, – сказала Миа.
– Что? – спросил Мунк.
Миа ощутила жуткую усталость, но собралась с силами.
– Она здесь не живет. Малин Штольц живет здесь, но это не она. Она живет в другом месте.
– Что ты имеешь в виду? Она не Малин Штольц?
– Нет никакой Малин Штольц, она нигде не зарегистрирована, это поддельное имя, – раздраженно сказал Мунк.
– Где же она живет? – спросил Ким.
– В другом месте, иди за мной, – прорычал Мунк.
Было видно, как сильно он вымотался.
– Здесь негде держать девочек, – сказала Миа.
Она села на стол. Была так измотана, не в силах стоять. Глаза защипало. Ей нужно выбираться из этой квартиры, пока все зеркала не треснут вокруг нее.
– Малин Штольц живет здесь. Но она – не Малин Штольц. Ее личные вещи лежат где-то в другом месте. Где она может быть самой собой. И где она держала девочек. Дача или домик на отшибе. Отмени людей в Гардермуэне и Торпе. Она не уедет из страны.
– Откуда ты знаешь? – спросил Мунк.
– Она любит быть дома, – вздохнула Миа. – Не спрашивай, почему.
– Оставим их там сегодня, – сказал Мунк. – Нам надо вернуться в дом престарелых. Кто-то должен что-то знать о Малин там.
Он повернулся к Киму.
– Организуешь? Опросишь всех сотрудников?
Ким кивнул.
– Мне нужно немного поспать, – пробормотала Миа.
– Поезжай домой, я буду держать тебя в курсе.
– Тебе и самому надо поспать.
– Я справлюсь, – сказал Мунк раздраженно.
– Ну что, сворачиваемся? – спросил коротышка.
– Нет, – сказала Миа.
– Почему нет?
– Чего-то не хватает. У нее есть место, где она прячет вещи.
– Мы все обыскали, – сказал коротышка, раздраженный комментарием Мии, будто он не знает свою работу.
Миа была не в силах быть вежливой, она слишком устала.
– Линзы, – сказала она.
– Что?
– Линзы. Она пользуется линзами. Она оставила здесь одежду и косметику, значит, оставила и линзы.
– Откуда вы знаете, что она пользуется линзами? – спросил начальник группы обыска.
Он уже поднадоел Мии.
– Я видела ее с голубыми глазами. Другие видели ее с глазами разного цвета. Здесь где-то есть линзы. Если она спрятала их, возможно, мы найдем еще что-нибудь.
– Но мы обыскали… – начал он.
– Ищите еще, – прорычал Мунк.
– Но где?
– Линзы должны храниться в холоде, – сказала Миа. – Прощупайте зеркала.
– Но…
– Начините с ванной. Должно быть место, где она прячет линзы. Прощупайте зеркала. Прощупайте… Твою мать.
Миа встала и потеряла контроль над телом на секунду. Колени подкосились, но Ким успел подхватить ее прежде, чем она свалилась на пол.
– Миа?
– Миа, ты в порядке?
Миа пришла в себя и выпрямилась. Она не любила выглядеть слабой. Не перед коллегами. Твою мать.
– Все нормально. Надо только немного поспать и поесть. Позвоните мне, ладно?
Пошатываясь, она дошла до двери. Выйдя из квартиры, она сразу почувствовала себя лучше. Квартира, полная зеркал. Все стены, с пола до потолка в зеркалах, кто может жить в такой?
Миа спустилась по лестнице и попросила одного из полицейских отвезти ее домой. Домой. Какой к черту это дом. Это не дом никакой. У нее нет дома. Она жила в гостиничном номере в Осло, вещи ее лежали на складе, и у нее был домик на Хитра. Вот кем она сейчас была. Никем. Вот почему так больно смотреть на себя в зеркалах.
Она пластом упала на кровать и уснула в одежде.
61
– Мама, что ты делаешь?
Марион посмотрела на маму, сидевшую на диване у окна. Мириам сказали не открывать шторы, но она уже больше не могла. Ей просто необходимо было выглянуть, вспомнить, что внешний мир существует.
– Просто смотрю в окно, милая, почему ты встала?
Марион подошла и села на коленки к маме.
– Не могу уснуть.
– Тебе нужно спать, – сказала Мириам, погладив дочь по волосам.
– Да, но ведь я не могу спать, если я не сплю? – сказала Марион, наклонив голову.
– Это называется «уснуть», милая, – сказала Мириам, улыбнувшись.
В последнее время дочка стала не по годам рассудительной. Мириам говорили, что она сама была такой же в детстве. Упрямая и своенравная. Рано повзрослела. Она вздохнула и снова задвинула шторы. Она многое помнила из детства. После развода многие из воспоминаний просто исчезли. Мама с папой собиралась развестись. Она помнила, как начала сомневаться в пятнадцать лет. Она думала так: они врали все это время. Но это было давно. Она была зла. Очень зла. В основном на отца. Холгер Мунк, следователь по делам об убийстве. Она так гордилась им все эти годы. Мой папа – полицейский. Он посадит твоего папу в тюрьму, если он сделает что-нибудь плохое. Но он обидел ее. Он сделал так, что маме пришлось найти другого мужчину. Мужчину, к которому Мириам не имела никакого отношения. Сейчас она стала старше, конечно, но это все еще не выходило у нее из головы. Они были так близки. Она с папой. Ей уже давно очень хотелось объясниться с отцом. Сесть рядом с ним и сказать, прости, папа, прости, что я была такой строгой с тобой, но она как будто не могла этого сделать. Упрямая и своенравная. Она почувствовала: время пришло. Скоро. Скоро она скажет ему это.
– Ну скажи, мама.
– Ладно, Марион, тебе надо подняться в спальню и уснуть, справишься?
– Это так трудно, – сказала светловолосая девочка. – Я все время думаю о ДракуЛауре и Фрэнки Штейн. Они дома совсем одни.
Куклы, которых папа недавно купил Марион.
– О, у них все хорошо.
– Откуда ты знаешь?
– Я говорила с папой, и он сказал, что у них все в порядке. Они передавали тебе привет.
Марион улыбнулась.
– Ты говоришь неправду, мама!