Я рожу тебе детей
Шрифт:
— Мы не очень плотно общались, — подтянула я плед к горлу и сжала его в кулаке изнутри. Не потому что холодно, а потому что разговор сложный. — Аля… всегда была сама по себе, обособленная, скрытная. И, тем не менее, притягательная, как никто другой. К ней тянулись люди, и она это видела, понимала. Но никогда и никого не пускала очень глубоко в свою жизнь. Все решения всегда принимала сама. На вид мягкая и добрая, а внутри — такой стальной стержень, что не переломить, разве что лоб расшибить.
— Да, она такая, — хрипло подтвердил Змеев, продолжая страдать. Но за маской, что плотно
— Я знаю, что решение рожать детей, — только ее собственное. Ей восемнадцать было, когда она забеременела Никитой, но уже тогда она просто поставила всех перед фактом. Аркадий Николаевич чуть с ума не сошел. Его любимица, его умница и красавица…
— Она такая, да… — мы говорили об Але, словно она еще жива. В настоящем времени, и мне казалось это правильным, потому что… ему снова нужно было пережить прошлое, найти то, что болело и просилось наружу. — Когда я уехал, вычеркнула меня из своей жизни. Сменила телефон, переехала. Я думал, может, так и правильно: у нее вся жизнь впереди, а я… не принц ее романа. Женатый, с умирающим бизнесом на руках, который на то время полностью зависел от тестя, отца моей жены. Но я готов был все изменить, чтобы быть рядом с Алей. Она не захотела.
— Слишком любила. И слишком мало в ней было эгоизма.
— Или слишком много, раз не стала ничего мне рассказывать. Я имел право знать о ребенке.
— Но тоже ничего не сделал, чтобы поинтересоваться, — пусть это жестоко звучит, зато справедливо.
— Да. Это правда. И я миллион раз задавал себе те же вопросы, что сегодня задал мне сын. Поэтому и сказал честно: виноват. И никто, никто сильнее, чем я сам, не может чувствовать эту вину, может, даже обиду, что породила не безразличие, а стену, разделившую нас напополам. Не каждого по отдельности. А часть тут, часть — по другую сторону. Навсегда раскроила.
Чья-то маленькая трагедия. Может, смешная в мировом масштабе, а для нескольких человек — взрыв, что имел последствия, зацепил каждого.
— Если бы Ангелина, моя жена, тогда не сказала, что беременна, я бы, наверное, остался. Плюнул бы на всех. Но это звучит как отговорка, правда? И все покатилось в пропасть: потеря ребенка там, рождение сына здесь, о котором я ни сном ни духом… Затяжная депрессия у Лины, борьба за бизнес. Ее маниакальное желание во что бы то ни стало родить… Я ее понимал, да. Наверное. Но никогда не мог дать любви и, видимо, такой поддержки, которую она хотела бы во мне видеть. Это не я ее бросил. Она со мной развелась. Может, если бы не ее мужественный шаг, я бы так и остался болтаться между небом и землей.
Не знаю, как ему дались эти признания. Такие, как Змеев, не позволяют себе быть слабыми. Да он и не выглядел слабым, несмотря на непростой разговор, что завязался между нами.
— Хотя нет. Я лгу. После того, как Глеб сказал мне о детях, я бы не думал и не сомневался. И жалею, что он не сделал этого раньше. Может, не было бы сейчас так сложно. И нет, я не отказался от детей. Даже сейчас, когда понимаю: наверное, я им не нужен. Это не повод развести руками и сказать: ну что же, пусть будет так. Меня сама мысль задевает: они мои, а воспитывает их какой-то посторонний дядька.
— Этот посторонний дядька стал для них родным, — и эту правду Змееву тоже надо переварить. — У Каролины — его фамилия. Никита остался на фамилии матери — Васильев. А Каро нет. Искренне считает Юру отцом и гордится им. Так что… плохо это или хорошо — надо принять, Олег.
— Не могу, — упрямо сжал он губы. — И ты мне поможешь. Чтобы сдержался и не натворил бед. У меня должно быть то, что удержит. Или попру танком, сметая все на своем пути. Я знаю, что это плохая затея, но вот такой я упрямый.
«Совсем как Никита, — подумала я. — Только вперед и никаких компромиссов».
Мы мчались сквозь дождь, что почти превратился в ливень. Не весенняя погода, а осенняя какая-то, печальная, как у Змеева душа.
Глава 25
— Никита дома, — отчиталась мне Юля по телефону. — Злющий, как дьявол. Я, как ты и просила, трогать его не стала, он заперся в своей комнате, сейчас оттуда несется зловещая музыка — бум-бум, по мозгам. Хорошо хоть звукоизоляция на высоте, а то соседи нас давно расстреляли без суда и следствия.
Я выдохнула. Не бегает по дождю, не ищет приключений, домой вернулся.
— Дай ему остыть. Подумать.
— Все этот Змеев. Где он взялся на нашу голову, — тяжело вздохнула Юля. — Сидел бы в своей загранице и не совался сюда.
— Просто поставь себя на его место, — посоветовала я подруге. — Усидела бы ты, если б узнала?
Юля всегда была справедливой и очень тонко чувствующей.
— Все равно, — буркнула она. — Одни потрясения. И будь осторожна, умоляю.
Начинался второй раунд «уговори подругу не водиться с плохим мальчиком». Поэтому я быстренько распрощалась и нажала на «отбой». Покосилась на Олега. Он мог часть разговора слышать, но если и да, то вида не показывал.
— Где-нибудь пообедаем? — спросил он минуту спустя. Мы уже часть города исколесили, вдоволь настоялись на светофорах, один раз попали в пробку.
Ну, и как всегда: кто о чем, а здоровый мужчина — о еде. Да и времени прошло немало.
— Поехали домой, — решилась я наконец, — закажем что-нибудь с доставкой. Не очень хочется под дождь выходить, — поежилась невольно, представив, как холодные капли нахально лезут за шиворот. Хотя какие капли — ливень не утихал, лил и лил бесконечно.
Змеев только кивнул и аккуратно развернул машину.
То, что мы едем не ко мне домой, я заметила слишком поздно.
— Ты не уточняла. А я решил пригласить тебя к себе, — невозмутимо приподнял бровь этот нахал, когда я только открыла рот, чтобы сказать ему все, что я о нем думаю.
— Ну, в гости так в гости, — пробормотала, понимая, что даже если я устрою скандал, это мало что решит. Истеричкой выглядеть не хотелось.
Он жил, конечно, не в особняке. И, к счастью, не в отеле. Вполне себе комфортабельный район с элитной высоткой, куда не пускают просто так: имеется и охрана, и подземный гараж. Так что мокнуть под дождем не пришлось. Но из машины я вышла в клетчатом пледе, как королева в мантии.