Я - Русский офицер!
Шрифт:
Несмотря на свое незавидное положение, она впервые за все это время была счастлива. Сын, её Валерка, вырос и скоро, как и отец, станет военным летчиком, и эта новость еще больше придавала ей сил и терпения. Света прижала это письмо к груди и, улыбнувшись, сказала:
— От сыночка, девочки, передача! Всех вас, девочки, он поздравляет с Новым годом и желает скорейшего возвращения домой к семьям! — сказала она и слеза прокатилась по ее щеке.
— Ну ты, коза драная! — вдруг услышала Светлана Владимировна у себя за спиной. — Что ты, сучка, тут сырость разводишь!? На общак, кто хавчик будет отстегивать? — спросила Клавка, держа руки на своих объемных бедрах.
Светлана обернулась и увидела воровку Клавку.
Клавка, баба лет сорока, была воровкой и уже не раз сидела тюрьме за кражи. По своей наглости и внутренней сути лидера, держала она в своей власти всю камеру, исполняя в тюрьме роль эдакого бабского «пахана». Клавку никто в камере не любил за её сквалыжную и стервозную натуру, однако все уголовные держались её круга, ища с ней дружбу.
Светлана глубоко вздохнула и, осмотрев взглядом передачу, отложила в сторону две луковицы, одно яблоко и головку чеснока. Все остальное аккуратно и не спеша завернула обратно в узелок и отодвинула с глаз долой, спрятав под свою подушку.
— Возьмите это, Клава, — сказала Краснова, протягивая воровке часть передачи.
Клавка, выплюнув на пол окурок папиросы, схватила то, что давала Светлана и тут же заорала на всю камеру, будто ее обокрали.
— А что, сука, «бациллу»-то затарила!? Мы тоже люди, и нам тоже хочется кишку жирами побаловать! Новый год на носу, а она, сука, от нас сало тарит!
Светлана, повинуясь напору Клавки, потянулась к узелку, чтобы достать сало, но тут произошло самое интересное…
С одной из нар, на пол спрыгнула молодая женщина по имени Ольга. Ольга была, как и Светлана, женой какого-то офицера из пулеметной школы, арестованного НКВД по навету. Ольга, ничего не говоря, схватилась за шконку, как-то странно вывернулась, и ногой нанесла такой удар в челюсть воровке, что Клавка, оторвавшись от пола, рухнула без чувств, теряя все то, что дала ей Краснова.
Блатные, видя, что в хате назревает переворот, повскакивали с нар с желанием пресечь его, но яростный взгляд Ольги, да животный собачий оскал ее красивых белых зубов, остановил их в начале своего пути.
— Ша, чмары! Брысь по пальмам! А то я сейчас вашими харями буду асфальт драить! Вы у меня сейчас на всю оставшуюся жизнь жиров нажретесь! — сказала Ольга, скаля свои зубы, словно разъяренная овчарка.
Взяв за шкирку валяющуюся на полу воровку, она подтянула её к тюремной параше и, держа за волосы, несколько раз ткнула лицом в грязное очко тюремного унитаза. — Кто из вас, Жучки, дернется, я каждую из вас вот так законтачу на параше! — сказала она и отпустила Клавку.
Видя, что в камере назревает конфликт, бабы, толкая друг друга, соскочили со своих нар.
Политические, словно по команде, встали стеной напротив воровок, держа в своих руках заточенные алюминиевые ложки. Блатных воровок было меньше, чем политических, поэтому вступать в открытое столкновение они не пожелали, и тут же ретировались в свой угол, обсуждая смену «власти».
— Ша, бабоньки! Нам еще тут кровопролития не хватало, — сказала Ольга, держа свои руки на бедрах. — Объявляю всем новый порядок! Теперь я буду смотрящей за этой хатой. С сегодняшнего дня никаких разборок в камере не будет. Общак будем пополнять добровольно и без всякого принуждения. Чай мы люди, а не стадо голодных крыс!
Ольга смело расхаживала по камере, пока не зачитала все те порядки, которые по её разумению были более человечными и гуманными.
Тем временем, Клавка очнулась. Видя, что она лежит на параше, воровка завыла, словно волк на луну. Её контакт с тюремной парашей навсегда перевел ее в разряд изгоев, а вся дальнейшая уголовная карьера разрушилась в один момент, словно карточный домик.
Разве она могла представить, что вот так, из авторитетной воровки, она по своей алчности, вдруг превратится в опущенную чуханку (как говорят урки).
Контакт с тюремным унитазом, раз и навсегда перевел её в разряд опущенных. По законам тюрьмы, ей после этого не позволено было близко приближаться ни к авторитетным «жучкам», ни к общаковому столу. Смириться со своим униженным положением, блатная Клавка не могла, да и по законам лагеря, просто не имела права. Обидчик должен быть наказан, хотя это уже ничего в тот момент и не решало.
Где-то из-под чугунного рукомойника, где никогда не было рук вертухаев, производящих «шмон», она вытащила стальную заточку и с бешеными глазами и ревом львицы, бросилась на Ольгу, желая мести.
Её удар непременно должен был достичь Ольгиной спины и пронзить обидчицу в самое сердце. Бабы, видя этот выпад, просто оцепенели от ужаса, но в последний момент Ольга изогнулась словно змея, и как-то странно выскользнула под ее руки, уйдя от летящего на неё «пера».
Клавка, не рассчитав силы, по инерции проскочила мимо неё, растянувшись на полу еще более униженной, чем пару минут назад. Уже под дружный гогот подследственных женщин, она не спеша поднялась и, отряхнувшись от табачного пепла и пыли, вновь со всей яростью бросилась на Ольгу. Правда, заточка только скользнула по плечу обидчицы, так и не причинив ей вреда.
Ловким движением Оля схватила воровку за растрепанные волосы и с мужицкой силой потянула на себя, прижимая ее к бетонному полу.
Обитательницы камеры видели, что офицерская жена на порядок сильнее и играет воровкой, словно кошка с пойманной мышью. Ольга была намного проворнее, и эти качества делали молодую женщину абсолютно неуязвимой.
Оля, сделав три шага назад, с силой дернула на себя уверенную в себе наглую воровку. Та, не ожидав такого расклада, ударилась лицом в обитую железом дверь. В этот миг, пока Клавка приходила в себя, Оля нырнула ей под руку и, выскользнув из-под нее в десятую долю секунды, оказалась за спиной обидчицы.
Воровка, со всей силы и всей массой своего разъевшегося на тюремных харчах тела, ударилась лицом о кованую железом дверь так, что гул прокатился по всему тюремному корпусу. Клавка, уже бессознательно хваталась за воздух руками и, потеряв равновесие, упала прямо на спину, ударившись вдобавок своей головой о бетонный пол с такой силой, что всем показалось, будто ее голова лопнула словно грецкий орех. Из-под растрепанных волос, раскиданных по полу камеры, показалась алая кровь, которая уже через несколько секунд превратилась в настоящую лужу.