Я сделаю это для тебя
Шрифт:
Эрик Сюма медленно ехал по национальному шоссе. Утром он получил письмо, в котором ему назначали встречу.
Он в точности выполнил инструкции. Вышел из здания через цокольный этаж, оставил машину на парковке, спустился в метро, пересел на скоростное метро. Убедиться, нет ли слежки, выйдя из поезда, сесть в машину — ключи будут в бардачке — и отправиться к месту встречи.
Эрик понимал, что многие назвали бы его поведение безответственным. Распечатав письмо, он испытал минутное сомнение, но, увидев фотографию Даниеля Лемана, сидящего на стуле на самом солнцепеке, твердо
Навигатор довел Эрика до конечного пункта. Он остановился, выключил зажигание и подождал несколько минут на пустынной площадке. Окружающий пейзаж выглядел холодным и суровым, и Эрика пробрала дрожь. Ему было страшно, но он чувствовал и это особое возбуждение, которое испытывал в первые годы работы, рискуя жизнью ради информации.
Похитители наверняка за ним наблюдали, желая убедиться, что он не привел хвост. Через четверть часа на дороге появился грузовичок и медленно проехал мимо Эрика. Он заметил в кабине двоих. Грузовичок остановился в нескольких метрах от машины журналиста, и один из сидевших в нем мужчин вышел.
Эрик вздрогнул.
Незнакомец подошел и протянул руку.
— Спасибо, что пришли, — просто сказал он.
Ему было не больше двадцати, и держался он очень спокойно.
— Меня зовут Пьер.
— Эрик Сюма, — представился журналист.
Пьер улыбнулся:
— Я знаю.
— Кто вы? Как участвуете в этом деле? И чего хотите от меня?
— Не волнуйтесь. У меня на ваш счет самые честные намерения.
— Я не волнуюсь. Просто удивлен, и… мне любопытно.
— Я сын Даниеля Лемана. И главарь группы, которая его похитила. Идемте, не стоит здесь оставаться.
Они сели в кабину грузовичка, и Пьер во всех подробностях рассказал Эрику их историю. Тот слушал, ошеломленный деталями безумной авантюры. Каждая фраза, каждое откровение Пьера заставляли его пересмотреть собственное восприятие фактов. Он был одновременно растроган актом сыновней любви и уязвлен тем, как его использовали.
— Итак, вы мной манипулировали, — заключил он, пытаясь скрыть прорывавшуюся в голосе неуместную детскую обиду.
— Как посмотреть. Вы можете считать, что я выбрал вас из уважения, веря, что только вы способны донести до мира это послание.
— Уважения? — переспросил Эрик, хотя догадывался о причинах такого выбора.
— Да, из-за того, как вы отнеслись к отцу, когда его обвинили в убийстве. Мне исполнилось десять, я был маленьким мальчиком, у которого погиб брат, а отца вываляли в грязи. Я слышал, как вы его защищали. Вы один. И дорого за это заплатили.
Эрику польстило, что такой храбрый молодой человек, способный из сыновней любви пойти на опасное безумство, так его уважает.
— Я должен быть с вами честен. Тогда, десять лет назад, я встал на сторону Даниеля, руководствуясь… обстоятельствами, контекстом ситуации, и не думаю, что заслуживаю вашей благодарности.
Пьер рассмеялся:
— Принимая решения, мы всегда берем в расчет контекст, но он не способен заставить нас принять их. Все всегда решают ценности. Я оценил ваши. Думаю, у нас много общего и я могу доверять вам. Я рисковал, назначая эту встречу. Вы могли передать информацию полиции и явиться сюда со съемочной группой, чтобы запечатлеть арест опасных террористов. Но вы этого не сделали. Значит, не готовы на все ради удовлетворения личного интереса. Вы, как и я, рисковали, приехав на встречу. Нет, месье Сюма, вряд ли я в вас ошибся.
— Надеюсь, вы вызвали меня не для того, чтобы рассказать эту историю или испытать мою смелость?
Пьер издал короткий смешок:
— Конечно нет. Вы всяком случае, не только ради этого. Важно, чтобы вы узнали правду — всю правду.
— То есть?
— Мой отец не убивал шейха.
Ошеломленный Эрик молча смотрел на собеседника.
— Так кто же убийца?
— Не знаю. Вероятней всего, его собственные приспешники.
— Но каков мотив? У вас есть доказательства невиновности вашего отца?
— Прямых доказательств нет. Зато есть запись, свидетельствующая, что отец не собирался убивать шейха. Держите. — Пьер протянул диск журналисту. — Сами все увидите. Отец хотел внушить шейху, что собирается его убить. Разговор у них вышел весьма содержательный. Кое-кто скажет, что убийство Фейсала произошло после съемки, но я считаю, что слова шейха заставят всех здравомыслящих людей усомниться в этом.
Эрик схватил диск:
— У кого хранилась эта запись? Почему вы раньше ее не показали?
— Запись хранил человек, который был в тот день с отцом. Это копия, оригинал отослали людям проповедника, чтобы дискредитировать его в глазах организации. Именно за это Фейсала и убили. Товарищ отца хотел обнародовать запись только после того, как разыщет его. Она не являлась формальным доказательством, зато могла укрепить террористов в желании выследить и убить Даниеля, чтобы он не заговорил.
— Почему этот человек не выступил сам?
— Кто бы ему поверил? Кроме того, он мог подвергнуть значительному риску других участников событий — людей, защищавших нас с мамой. Единственным верным решением было найти отца, а уж потом открыть правду. Вот только мы не думали, что ждать придется так долго…
Эрик был потрясен услышанным:
— Значит… ваш отец прошел через этот ад… ни за что. Его просто-напросто подставили.
В воздухе повисло тягостное молчание. Разговор произвел на обоих сильное впечатление.
— Как себя чувствует ваш отец?
— Я бы назвал его чудом исцеленным. Он спасся, но ему понадобятся отдых и вся наша любовь, чтобы окончательно прийти в себя.
— Почему он не сдается властям?
— Говорю вам: для правосудия запись не доказательство. Я не допущу, чтобы его допрашивали, он не выдержит дознания и суда. В любом случае честь и достоинство ему вернут не полиция и не суд. Я хочу, чтобы общественное мнение было полностью информировано, прежде чем вынесет вердикт. Я уверен, люди поймут истинную ценность моего отца.