Я - сингуляр
Шрифт:
Слова я не все понимал даже в припеве, Люша завез эту казачью песню из Украины, хотя крышталева – это хрустальная, понятно, срибна крэш, наверное, серебряный край, но это все неважно, главное – в героическом настрое! Пить или не пить – все одно помрешь, вот главное, ключевые слова, как известно, всегда выносятся в концовку. Пить или не пить – все равно помрешь...
Помню, в детстве меня, пятилетнего, отлупил какой-то здоровенный семилетний дебил. Я наконец вырвался и, отбежав, кричал ему: «А мне не больно, мне не больно!», стараясь хоть этим досадить, хоть этим уесть, хоть чем-то умалить его победу.
И сейчас, когда
А поэты создадут прекрасные поэмы и песни, в которых воспоют мужество и красивую гибель настоящих мужчин, для чего еще рождаются мужчины, как не для битв и красивой гибели? И хотя поэты – почти все бравирующие свободомыслием атеисты, но их песни работают плечо в плечо с религией, что тоже убеждает не относиться всерьез к этой жизни.
У религий утешение в том, что настоящая жизнь начнется потом, уже вечная, у поэтов – пунктик насчет вечной жизни в памяти потомков, а также вечной славы героям, отдавшим жизни за, у королей и президентов – ребята, мы вам поставим памятники на главных площадях, только живите так, чтобы либо грудь в крестах, либо голова в кустах...
И везде слышу это подспудное: а мне не больно, а мне не больно! Крышталева чаша, срибна крэш, пыты чи нэ пыты – всэ одно помрэш, так будем же пить, будем веселиться и постараемся умереть молодыми, чтобы не гадить в постели и не умолять обозленную санитарку пристрелить, чтобы не мучиться. В смысле, эвтаназию, плиз...
Оскорбительно, до чего же я животное! Не в том даже смысле, что свинья, мол, а что просто существо, как и все эти мыши, собаки, воробьи... Вчера был ясный, солнечный день, и я чирикал, вышагивал по квартире и поигрывал тощей мускулатурой, настроение было такое, что мир бы перевернуть, а сегодня еле проснулся, хотя проспал на час дольше обычного.
Потащился в ванную, держась за стену, одним глазом посмотрел в окно. Так и есть: неба нет вовсе, а нечто давяще огромное окутало весь мир, сеется мелкий отвратительный дождь, и видно сразу, что кончится не скоро. Может быть, даже не сегодня.
И мудрый инстинкт сразу принял ряд срочных мер: снизил температуру, чтобы зря не жечь калории, подготовил организм к долгому сну, все равно в такую погоду ни в погоню за зверем, ни собирать корни и ягоды. Вообще не стоит высовываться из пещеры, потому лучше спать, спать, спать, копить силы для взрывного рывка, когда дождь кончится и засияет солнце.
Совсем недавно, вплоть до прошлого или позапрошлого века, это срабатывало на пользу. Крестьянину в дождь нечего выходить в поле и даже во двор, но сейчас я возмущаюсь произволом природы, что вообще-то не произвол, а материнская забота, однако я уже вырос, мама!
Да, я вырос и готов сам решать эти проблемы. Уже сейчас я большую часть работы делаю дома, а в офис пересылаю по Инету, меня погода по ту сторону стен пещеры не должна касаться. Но она, зараза, действует на меня, как и на воробьев, что сейчас забились в укромные места и спят... Приходится, споря с этой мамой, пить чудовищными порциями крепчайший кофе, а то и прибегать к разным новым штучкам, их рекламируют, как поддерживающие бодрое и работоспособное настроение, потому, мол, пить нужно только в первую половину дня...
Все чаще вытаскиваю мобильник без всякого желания кому-то звонить, будь это дома, на работе или в транспорте, и всматриваюсь в фото Габриэллы. Хорошо, успел снять, как будто чуял, что второй встречи не будет. Всматриваюсь и стараюсь понять, что же в ней так зацепило. Если женщина не секс-бомба и не вамп, а тихая золушка, то мужчинами движет жалость и желание защитить такую божью коровку. Женщины это давно учли и умело пользуются, придумывая истории либо о печальном детстве, либо о недавних трудностях, когда злые люди обидели. Могучий мужской инстинкт тут же отметает все доводы рассудка и велит взять немедленно под защиту, опеку и вообще постараться возместить этому жалобному птенчику все, что отобрали злые люди.
Умелая женщина понимает, что на жалости можно продержаться только первый этап, потому быстро старается стать либо полезной, либо удобной. О любви сейчас не говорят, никто не рискует нарываться на насмешки и сытый гогот, а вот полезной или удобной стать можно, если побыстрее изучить желания и стремления этого самца.
Габриэлла держалась удивительно ровно, абсолютно не стремилась вызвать какие-то чувства, о себе не рассказала, за исключением того, что учится на астронома. Но чем-то же задела, еще как задела...
Дело даже не в том, что украсил стену ее портретом, украшают же постерами с Агилерой, Спирс или Аней Межелайтис, вовсе не планируя с ними что-то иметь, но Габриэлла затронула некие струны, о которых и не подозревал.
И вообще-то это первая женщина, с которой хочется общаться, просто общаться, находя в этом странное мучительное счастье.
Сегодня проснулся в раздражении, уже твердо решив, что не стоит брать Арджнуну в команду не только для штурма замка, но даже в поход на рейд-босса. Быстро и хаотично прокручивал в уме слова, которые скажу, если придется объясняться, а придется, он настырный, привык своего добиваться... и с ужасом понял, что пора начинать новую изнурительную борьбу с наркозависимостью к баймам.
Я уже сражался с нею и побеждал, как сам полагал, но это не тот наркотик, от которого можно избавиться окончательно, как от простеньких экстази, кокаина или допотопного героина. Люди, страстно увлеченные своим делом, абсолютно иммунны к этой страсти, но те, кому делать абсолютно не хрена, так же абсолютно зависимы. И никакой героин не идет в сравнение с мощной тягой к баймам.
Я же, как говно в проруби, болтаюсь посредине. Время от времени начинаю уходить в баймы на шесть-семь часов, а то и больше, в конце концов вообще их становится вполне достаточно для полноценной жизни: не надо бриться, надевать штаны, выходить из квартиры, запирать на все замки, вызывать лифт, а потом бежать к остановке троллейбуса или к станции метро.